Эндимион. Восход Эндимиона
Шрифт:
– Кроме того, – продолжал Уолмак, – мне требовался полный комплект швейцарских гвардейцев и морских пехотинцев.
– Почему, сэр? – спросил майор Пиет, форма которого топорщилась на забинтованной груди.
– Что-то здесь не так, сэр. – Уолмак перевел взгляд с майора на кардинала Мустафу. – Что-то очень и очень не так.
Более чем в двухстах световых годах от Марса эскадра «Гидеон» завершала поставленную задачу – уничтожала систему Люцифера.
С седьмой и последней из систем, к которым была отправлена карательная экспедиция, справиться оказалось труднее всего. Система желтой звезды класса G с шестью планетами, две из которых были пригодны
Когда с ними было покончено, адмирал Алдикакти созвала совещание на борту флагманского корабля и сообщила, что планы изменились: рейд оказался столь успешным, что они получили приказ разыскать новые цели и продолжить наступление. Алдикакти отправила на Пасем автоматический зонд и получила разрешение на продолжение самостоятельных действий. Семи «архангелам» предстояло прыгнуть к ближайшей системе в пространстве Священной Империи, к Тау Кита, где их должны были перевооружить, переоснастить и заправить; туда же должны были подойти и пять новых кораблей. Зонды уже обнаружили дюжину новых вражеских систем, ни одна из которых еще не получила сведений об учиненной бойне. Учитывая время на воскрешение, следующая атака планировалась через десять стандартных дней.
Семь капитанов вернулись на свои корабли и стали готовиться к прыжку от Люцифера к базе ТКЦ.
Командор Хоган Жабер – Жаба – нервничал. Помимо официальных обязанностей старшего помощника на борту «Рафаила», второго по старшинству после капитана де Сойи, у Жабера были еще обязанности шпиона, которому платили за слежку за капитаном и за сообщения обо всем подозрительном – сначала главе представительства Священной Канцелярии на борту «Уриила», а затем, насколько он мог судить, по цепочке вверх вплоть до легендарного кардинала Лурдзамийского. Проблема в данный момент заключалась в том, что Жабер что-то подозревал, но не мог определить источник своих подозрений.
Вряд ли стоило сообщать по направленному лучу на «Уриил», что отец капитан де Сойя слишком уж часто принимает исповедь у своих подчиненных, хотя на деле именно это было одной из причин беспокойства Жабера. Разумеется, Жаба Жабер стал шпионом не по призванию: оказавшись в положении джентльмена в стесненных обстоятельствах, он сначала поступил на военную службу, еще на Возрождении Малом, а затем, храня верность Империи и Церкви, как убеждал сам себя, возжелал постоянного притока денег, дабы вернуть утраченные владения, и стал шпионить за своим командиром.
Исповедь не то чтобы выбивалась из общего ряда – в конце концов вся команда состояла из христиан, переживших уже не одно воскрешение, и обстоятельства, в которых они оказались – угроза истинной, вечной смерти (если лучевой залп Бродяг прорвется сквозь силовой экран), – явно способствовали повышению религиозности. Но Жабер ощущал присутствие некоего дополнительного фактора – пожалуй, начиная с Маммоны. В промежутках между яростными сражениями в системе Люцифера весь экипаж и отделение швейцарских гвардейцев на борту «Рафаила» – двадцать семь человек, не считая сбитого с толку старшего помощника, – посещали конфессионал столь же регулярно, сколь космолетчики посещают публичные дома на Окраине.
А конфессионал – единственное место на корабле, где нельзя задержаться, чтобы подслушать.
Жабер
Может, капитан де Сойя набирает себе помощников для каких-нибудь неблаговидных делишек? Но вряд ли он может предложить экипажу что-то такое, что заставит матросов и солдат нарушить присягу. Команда не любила Хогана Жабера – его не любили еще с детства, это было врожденное проклятие его аристократичности, он знал, – но невозможно, чтобы они в конфессионале договаривались учинить ему какую-нибудь пакость. Если капитан де Сойя каким-то образом обольстил экипаж и склонил к измене, худшее, на что они способны, – украсть «архангел» (Жабер подозревал, что его назначили на «Рафаил» с учетом этого маловероятного события). Но зачем? «Рафаил» постоянно поддерживал связь с другими кораблями, не считая моментов самого прыжка и двух дней воскрешения после оного, и если команда попытается похитить звездолет, остальные корабли эскадры мгновенно уничтожат его.
При этой мысли Хоган Жабер вздрогнул. Он не любил умирать и не желал делать это чаще, чем необходимо. Кроме того, если о нем будут помнить как о члене экипажа взбунтовавшегося корабля, это вряд ли поможет ему вернуть титул полновластного лорда на Малом Возрождении. А что, если кардинал Лурдзамийский – или кто там стоит на верху шпионской цепочки? – прикажет его пытать, отлучит от Церкви и казнит вместе с остальными, чтобы скрыть тот факт, что на борту «Рафаила» был ватиканский шпион?
Эта мысль ввергла Жабера в пучину отчаяния.
Он утешился тем, что подобная измена не просто маловероятна – она безумна. Сейчас не те времена, о которых он читал в книгах, когда моря Старой Земли бороздили корабли, экипажи которых устраивали бунты, становились пиратами, грабили торговые суда и терроризировали порты. Украденному «архангелу» просто будет некуда деться, негде спрятаться, негде пополнить боезапас, негде заправиться. Флот разделается с ним как нечего делать.
Несмотря на все свои логические построения, командор Хоган Жабер по-прежнему чувствовал себя неуверенно.
Он провел на вахте в рубке четыре часа во время разгона к точке прыжка, когда с «Уриила» поступило срочное сообщение: пять вражеских факельщиков-эсминцев прятались в пылевом торе у внутренней луны внешнего газового гиганта и теперь пытаются уйти в С-плюс, прикрываясь светилом системы как щитом. «Гавриилу» и «Рафаилу» предписывалось отклониться от курса, выпустить оставшиеся гиперкинетические ракеты, уничтожить факельщики, а затем вернуться на прежнюю траекторию. Флагман считал, что два «архангела» смогут прыгнуть через восемь часов после остальных.
Отец капитан де Сойя отрапортовал о получении приказа и распорядился изменить курс; командор Жабер по тактическому каналу увидел, что капитан Стоун на «Гаврииле» сделала то же самое. «Адмирал не оставляет нас одних, – подумал старший помощник. – Не только мое начальство не доверяет де Сойе».
Это была не то чтобы восхитительная погоня – не погоня вообще, если уж на то пошло. Учитывая гравитационную динамику системы, древним факельщикам Бродяг потребовалось бы четырнадцать часов для достижения релятивистской скорости, необходимой для прыжка. «Архангелы» же заняли нужные позиции всего через четыре часа после получения приказа. У Бродяг не было оружия, эффективного на таком расстоянии; что касается «Рафаила» и «Гавриила», они могли уничтожить факельщики добрый десяток раз. Если ракеты пройдут мимо цели, есть ведь еще нейродеструкторы.