Энерган-22
Шрифт:
Толпа приветственно взревела. Я растерялся, не зная, как себя вести. И в итоге сделал то, чего не следовало: снял маску. В самом деле — “Нефертити”, одна из красивейших масок Агвиллы. Мой жест вызвал новый шквал приветствий. А Моралес, тряхнув седой гривой, пожал мне руку и с чувством произнес: — С приездом, сеньор Искров! Добро пожаловать!
Лишь тут я заметил телекамеры. Позади одной них, как и следовало ожидать, стоял Джонни Салуд, Он перехватил мой взгляд, замахал руками: — Салуд, Тедди! Поздравляю!
Я ровным счетом ничего не понимал. Кому я обязан встречей?
Что
Между тем толпа выжидающе смотрела на меня, Ждала, что я скажу в ответ на приветствие Моралеса, И не обращая внимания на то, что зловонный смог забивает легкие, я, заикаясь, пробормотал: — Я… искренне тронут… Полная неожиданность… Большое спасибо… Я действительно привез предложения, которые, надеюсь, будут иметь важные последствия… способствовать установлению социального мира… Верю, что над вашим отечеством восходит звезда надежды…
Тут до меня дошло, что я говорю затасканные, стандартные фразы, их произносят на всех шумных митингах, но никто не слушает. И я замолчал. Спас положение элегантно одетый мужчина. Подойдя ко мне, он снял маску, и я увидел Лино Баталли, главного редактора “Утренней зари”. Он энергично пожал мне руку и подтолкнул в сторону: — Тедди, в редакции пресс-конференция, тебя ждут. Едем.
Находиться на улице без маски вредно для здоровья. Взгляни на Индикатор:сегодня 86!
С этими словами он повел меня к машине, припаркованной у бокового подъезда вокзала. Я покорно последовал за ним — что мне еще оставалось? Когда так заботятся о моем здоровье!
Открыл дверцу, протиснулся на сиденье и увидел, что в машине сидит Мак-Харрис.
2. Пресс-конференция и ее логическая развязка
Он протянул мне левую руку — ту самую, которая, как я теперь знал, была обагрена кровью Евы Маяпан. Однако мне пришлось пожать ее. Мог ли я поступить иначе? В таком-то окружении?!
— Поздравляю с успехом, Искров. Мак-Харрис произнес это не свойственным ему безжизненным тоном. Я с удивлением отметил, что на сей раз в его голосе не было властных нот, и внимательно посмотрел на него. Его лицо, прежде резко поделенное на две половины — живую и неподвижную, теперь казалось полностью помертвевшим. Здоровый глаз, полузакрытый веком, смотрел в одну точку.
— У меня для вас важные новости, сеньор Мак-Харрис, — сказал я. — Очень важные.
— Знаю, — безучастно ответил он. — Изложите их журналистам.
Пусть о них узнают все. Пусть в эту тяжкую для меня минуту мои соотечественники поймут, какой человек возглавляет экономику страны и на какие жертвы он готов ради их блага.
“Тяжкая минута”, “жертвы”, “благо” — неслыханные слова в устах Мак-Харриса! Что это — лицемерие или страх, вызванные неведомыми мне причинами? И откуда он знает об ультиматуме Агвиллы?
Мой взгляд упал на груду газет, лежавших на сиденье рядом с Лино. Я потянулся к ним. Газеты были свежие. На первой полосе каждой из них крупными буквами был помещен один и тот же текст: СОГЛАШЕНИЕ МЕЖДУ “АЛЬБАТРОСОМ” И “ЭНЕРГАН КОМПАНИ”!
ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТРАКТ В ИНТЕРЕСАХ НАЦИИ!
ТЕОДОРО ИСКРОВУ ПЕРЕДАН
Все перепечатали корреспонденцию из дневного выпуска газеты “За чистоту планеты”.
“Телефонный звонок из “Энерган компани” известил нас о скором прибытии Теодоро Искрова в Америго-сити. Ему поручено вручить проект соглашения между “Энерган компани” и концерном “Альбатрос”. Если в недельный срок соглашение будет подписано — а мы на это надеемся, — перед нашим народом откроются беспредельные перспективы благоденствия. К сведению членов федерации: Искров одет в синюю клетчатую рубаху, лицо скрыто под маской “Нефертити”.
“Вы найдете поддержку среди многих”, — вспомнил я. Любопытно, относилось ли это к газетным публикациям? Или все это очередной ход Доминго Маяпана? Он неплохой психолог, умело расставляет фигуры на шахматной доске, способен сбить с толку самого опытного игрока и принудить его к сдаче.
Я же был не просто пешкой в этой игре, я был союзником тех, кого оставил в Эль Темпло, их другом, их добровольным помощником, взявшим на себя опасную роль. Мог ли я поступить иначе? Ведь меня ни на минуту не покидала мысль о том, что человек, сидевший рядом со мной, не был жертвой. Он убийца. На его совести смерть молодой женщины, всё существо которой излучало любовь. И если бы я знал, что мои сыновья вырвались из рук Службы безопасности, если бы жена была укрыта в надежном месте…
Мак-Харрис прервал мои лихорадочные мысли: — Итак, все обошлось без затруднений?
— Да. Без всяких затруднений.
— Они полностью приняли мои условия?
— Да.
— В самом деле, кто бы отважился не принять их? — Мак-Харрис криво усмехнулся.
— Вы правы, — согласился я. — Кто бы отважился на такое…
— Можно взглянуть? — Он протянул левую руку.
— Прошу.
Я вынул из кармана белый конверт.
Мак-Харрис неторопливо вскрыл письмо. Там оказалось несколько машинописных листков. Мне бросилось в глаза слово “Договор”, далее следовали параграфы и клаузулы. И пока машина кружила вокруг редакции, Мак-Харрис внимательно читал текст.
Но вот он перевернул последнюю страницу, сложил листки, сунул их в конверт и жестом победителя спрятал во внутренний карман пиджака.
— Ну, что ж, недурно. Хотя и имеются кое-какие спорные места.
— И бросил в спину шофера: — В редакцию!
Взвизгнули тормоза — мы подкатили к подъезду “Утренней зари”.
На лестнице нас окружили репортеры с камерами и микрофонами в руках, но Лино Баталли бесцеремонно растолкал толпу и провел меня в зал заседаний.
Зал был набит битком, кое-кто из кинооператоров забрался чуть ли не на оконные карнизы. Среди собравшихся я увидел многих коллег, знакомых иностранных корреспондентов, представителей информационных агентств. В глубине зала маячила краснощекая физиономия моего приятеля Панчо. Завидев меня, он широко улыбнулся и приветственно помахал рукой, Само собой, Джонни Салуд тоже был тут как тут. Его камеры были нацелены на длинный стол, за которым уселись Мак-Харрис, Лино Баталли и я.