Энергетические войны – 2
Шрифт:
Оба собеседника засмеялись и прошли мимо меня, словно кадры ожившей истории.
Появилась новая компания, с которой зазвучала и иная тема, теперь о Никите Хрущёве. Очевидец рассказывал, как видел его в Крыму в трусах и с кругом на громадном животе. Интересно, что в студенческом возрасте мне также посчастливилось наблюдать подобную сцену с участием вождя в Ливадии. Пахнуло уже вообще чем-то родным. Тогда я пошёл вдоль скамеек по дощатому тротуару, ловя на ходу обрывки рассказов о нашей жизни, сдвинутой на пятьдесят лет в прошлое.
«А помните Лёнечку Утёсова? Конечно, помните? Как он устроил нам разнос за плохую встречу в Одессе».
«Я дружил с Пастернаком. Какой это был поэтище! Трудно представить большего».
На каждой лавочке,
Наконец, мне удалось зацепиться за одну из дам в пальто с лисьим воротником. Звали её Софочка. Она пока ещё не ветеран этих мест, но знает о них всё, и охотно делилась со мной прелестями здешней жизни. Она прилетела в США незадолго до выхода на пенсию, да ещё не с очень уж востребованной специальностью, и всё-таки сумела быстро найти работу. Меньше года пришлось ей ждать и квартиры на Брайтон – бич. Здесь они дешевле для наших людей, чем в других частях Нью-Йорка, и жить приятнее вместе с соотечественниками. Да и место чудесное. Мы действительно насладились местными красотами. С деревянного помоста шли спуски на чудесный песчаный пляж на берегу океана. Летом не так легко в мире можно было отыскать подобную красоту и удобства. Не случайно дома буквально выстроились вдоль широченной двухкилометровой прогулочной деревянной дороги.
Для русского человека явно не хватало берёзок, зелени. Но в жизни всегда чего-то недостаёт. А всё остальное здесь было на недостижимой высоте. На мои удивления по поводу красоты и устроенности земляков, осведомлённая Софочка пояснила, что просто так в жизни ничего не бывает. «Ви знаете, сколько раз эти доски и окружающие стены обагрялись кровью наших одесситов? Им пришлось почти двадцать лет бороться с мафией на чужой земле. Но они не только отважные воины, но и большие стратеги. Они сначала возвели в реальную власть своих лучших представителей – Рокфеллера и Ротшильда, а уже потом повели жестокую войну за эту обитель. Всё было решено в тайных кабинетах».
В результате наши бывшие земляки получают без всякого труда 970 долларов пенсии, которой хватает и на жильё, и на относительно достойную жизнь. Таким образом, вклад всего пару лет поработавшей на страну Софочки оценили на выходе в тираж в пять раз выше, чем мой сорокалетний труд, в том числе и директора электростанции, давшего жизнь почти 25 новым энергетическим объектам. На фоне того, что во всём мире недоедает и умирает с голоду почти два миллиарда человек, этот уголок земли можно смело называть раем. И очень приятно, что такое необычайное решение принято правительством нашего бывшего противника по отношению фактически к поверженным ими врагам – советским людям.
Некоторые считают, что заслуг у сегодняшних жителей Бруклина перед американцами не мало. Один их исход в семидесятые годы нанёс громадный ущерб СССР. А массовое переселение наших учёных в девяностые годы вынудил руководителей США открыть специальное бюро по сбору и организации использования ноу-хау из наших научных институтов. И всё равно, радости по поводу благополучия наших соотечественников было
Я попытался хотя бы теоретически приблизиться к этим кущам. Попросил Софочку подсказать пути к всемирному счастью. Она повела меня в прачечную, где бывают объявления по поводу сдачи жилплощади. Иногда там появляются и агенты по оказанию помощи в этих вопросах: «Я забыла спросить, как вас представить, как вас зовут?» Я почувствовал необходимость слегка соврать, но честность коммуниста как всегда наступила на горло и я пробормотал: «Владимир Иванович». Провожающая сразу как-то сникла. Не доходя до места, она постаралась сбыть меня случайно подвернувшимся дамочкам: «Вот здесь Владимир Иванович изучает возможность поселиться на Брайтон-Бич. Можете ему помочь?» Почти не закончив последней фразы, она уже улетала в свой мирок, не успев даже услышать их отказ со ссылкой на предельную занятость. Дверка в золотую клетку захлопнулась. «Мечты, мечты! Где ваша сладость!»
Я ещё долго гулял по ближайшим улицам острова. Главная из них была заполнена магазинами с исключительно русскоговорящим персоналом. В аптеке наши соотечественницы любезно помогли мне выбрать для всех возрастов внуков знаменитые американские витамины. Каждый раз, бывая в том полуродном районе, я набирал разных продуктов, которые были почему-то дешевле, чем в других супермаркетах Нью-Йорка. Видно и здесь наши шустрые посланцы сумели добиться некоторых привилегий. Хотя периодический гром над головой, производимый проездом поезда метро по разболтанной металлической эстакаде, проложенной над улицей, был ужасным.
Для такого богатого города подобный грохочущий транспорт, конечно, не является украшением. Но это ещё можно пережить. А вот золотая клетка не по мне. Очень уж печально на старости лет потерять всех многочисленных друзей, пусть даже их могилы, порвать все связи с великой страной, оставить на забвение родные пепелища и отеческие гробы и коротать оставшиеся деньки с такими же безродными иммигрантами в воспоминаниях побед давних лет. Радости от такого серого прозябания вдали от сегодняшних проблем Родины я не сумел бы получать. Дай Бог, что на самом деле для многих людей всё не так уж мрачно. Да и привыкнуть можно ко всему: и к шуму над головой, и к одиночеству, и к мучениям совести за предательство.
Не удалось хотя бы немного удовлетворить своё обывательское любопытство в этой великой стране и в части самого интересного для меня вопроса – о её политической жизни. Особенно мечталось прикоснуться к этому громадному чудовищу, под названием «Гражданское общество», которого, по заявлениям различных, как я убедился, демагогов, у нас вообще нет, а там оно действует мощно, едино, и добивается принятия во всех документах решений, соответствующих воле народа. Так вот, такого мастодонта мне так и не удалось отыскать. Этого ненужного излишества здесь просто по понятиям не должно существовать. Есть привычка, выработанная постоянными притеснениями и отсутствием возможности кому-нибудь пожаловаться, когда уже совсем невмоготу, сбиться в толпу и пойти на площадь фактически с протянутой рукой, чтобы облегчить свою учесть. Подобные забастовки можно было бы записать как один из элементов поведения в кодекс о труде. Иногда они даже кончаются возвращением народу маленького кусочка из украденной нанимателями прибавочной стоимости и превращаются в пиррову победу.
Я участвовал в одном подобном спектакле. Как раз на Бродвей направлялся ручеёк протестующих в связи с ухудшением благосостояния учителей. Перед входом на место протестной акции стояло несколько контрольных постов, и, на сданную им анкету о себе, они одаривали тебя шерстяной шапочкой, вероятно, в связи с похолоданием на улице. Мои сопровождавшие преподаватели наотрез отказались сообщить свои данные, опасаясь за будущие неприятности. А меня, назвавшего себя представителем трудящихся Москвы, просто попросили покинуть ряды пикетчиков, оставив без сувенира о классовых боях.