Энгельс – теоретик
Шрифт:
Энгельс ясно указывает на две функции пролетарского государства: подавление сопротивления класса капиталистов и организация общества по-новому, экономическое преобразование общества. Это, очевидно, новый момент.
В начале 1884 г. вопрос о государстве Энгельс специально разрабатывает в книге, уже само название которой указывает на предмет исследования – «Происхождение семьи, частной собственности и государства». В ней он затрагивает и вопрос о будущем государства. Мы быстро приближаемся теперь, говорит он, к такой ступени развития производства, на которой существование классов становится прямой помехой производству. Классы неизбежно исчезнут. А с исчезновением классов исчезнет неизбежно и государство. «Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музее древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором» [782] .
782
К.
В начале 1886 г. Энгельс познакомился с книжкой голландского социалиста Ф.Д. Ньювенгейса «Как правят нашей страной». В связи с этим он затронул вопрос о необходимости разрушения бюрократически организованной государственной машины для перехода от капитализма к коммунизму – вопрос, который был специально разработан Марксом в 1871 г., при изучении и обобщении опыта Парижской Коммуны, в его работе «Гражданская война во Франции». 4 февраля Энгельс пишет Ньювенгейсу: «Голландия, кроме Англии и Швейцарии, единственная западноевропейская страна, которая в XVI – XVIII столетиях не была абсолютной монархией и имеет благодаря этому некоторые преимущества, в частности – остатки местного и провинциального самоуправления без настоящей бюрократии во французском или прусском духе. Это большое преимущество для развития национального характера, а также и для последующего развития; произведя сравнительно немного изменений, трудящийся [народ] мог бы установить здесь свободное самоуправление, которое должно быть нашим лучшим орудием при преобразовании способа производства. Ничего этого нет ни в Германии, ни во Франции – там это придется еще создавать заново» [783] .
783
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 36, стр. 368 – 369.
Характер существующего в данной стране государства в значительной мере определяет и способ предстоящего революционного преобразования общества. Наличие централизованной военно-бюрократической государственной машины обусловливает необходимость насильственного способа ее разрушения, насильственного пути развития революции. Наоборот, отсутствие такой развитой государственной машины дает возможность осуществить революционные преобразования относительно мирным путем, мирными средствами.
В свое время эту мысль развил Маркс, в речи, с которой он выступил на следующий день после закрытия Гаагского конгресса I Интернационала – на митинге в Амстердаме 8 сентября 1872 года [784] .
784
См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 18, стр. 154.
Мысль, высказанная в письме Энгельса, непосредственно примыкает к данной концепции Маркса и развивает ее. Впоследствии изменения исторических условий определяли и дальнейшее развитие марксистской теории по вопросу о путях и средствах осуществления пролетарской революции.
В конце 1889 г. Энгельс снова касается вопроса о соотношении мирных и насильственных средств в пролетарской революции. 18 декабря он пишет Герсону Триру в Копенгаген: «У нас единое мнение в вопросе о том, что пролетариат не может завоевать политическое господство – единственную дверь в новое общество – без насильственной революции… Отвлекаясь от вопроса морали – об этом пункте здесь речи нет, и я его поэтому оставляю в стороне, – для меня как революционера пригодно всякое средство, ведущее к цели [785] , как самое насильственное, так и то, которое кажется самым мирным» [786] .
785
Именно из-за оговорки Энгельса, что он отвлекается в данном случае от вопроса морали, было бы кощунством истолковывать это положение как равноценное иезуитскому: «цель оправдывает средства». Пролетарский революционер, коммунист не может (не должен) действовать аморально. Даже великая цель коммунистического преобразования общества не может оправдать всякое средство,
786
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 37, стр. 274 – 275.
Сопоставим две крайние точки: определение коммунизма, данное Энгельсом в 1846 г. – «не признавать другого средства осуществления этих целей, кроме насильственной демократической революции» [787] , – и это его письмо 1889 года. Основа осталась та же. И там, и здесь – «пролетариат не может завоевать политическое господство… без насильственной революции» – признается необходимость насильственной революции. Но появилось и нечто новое. Во-первых, за этим общим тезисом стоит теперь уже возможность исключений (Америка, Англия, Голландия, Швейцария). Во-вторых, позиция Энгельса становится более гибкой, диалектичной. Он уже не говорит: «никаких других средств, кроме насильственной революции». Наоборот: «пригодно всякое средство, ведущее к цели, – и самое насильственное, и, казалось бы, самое мирное».
787
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 27, стр. 60.
Но надо сказать и другое. Нельзя отождествлять насильственную революцию с вооруженным восстанием, гражданской войной – вообще с вооруженной борьбой. Мирная революция в условиях антагонистического классового общества, очевидно, вообще невозможна. Всякая социальная революция в этих условиях неизбежно становится насильственной революцией. Но средства (способ), которыми она осуществляется, могут быть, в зависимости от условий, самыми различными – как мирными, так и немирными. Вот, очевидно, почему в рассматриваемом письме Энгельс говорит о средствах, которые кажутся мирными. Ведь это – мирные средства для осуществления насильственной революции.
Вопрос о сломе старой государственной машины, косвенным образом затронутый в письме к Триру, в начале 1891 г. был обстоятельно рассмотрен Энгельсом во введении к работе Маркса «Гражданская война во Франции». Энгельс не говорит здесь ничего принципиально нового, но он очень резко подчеркивает основные выводы, к которым пришел Маркс в 1871 г. и которые 20 лет спустя сохраняют полную силу. «Введение» датировано 18 марта 1891 г. – днем двадцатой годовщины Парижской Коммуны. В заключительной части его Энгельс пишет:
«Коммуна должна была с самого начала признать, что рабочий класс, придя к господству, не может дальше хозяйничать со старой государственной машиной; что рабочий класс, дабы не потерять снова своего только что завоеванного господства, должен, с одной стороны, устранить всю старую, доселе употреблявшуюся против него, машину угнетения, а с другой стороны, должен обеспечить себя против своих собственных депутатов и чиновников, объявляя их всех, без всякого исключения, сменяемыми в любое время».
Затем Энгельс кратко описывает процесс отчуждения государства от общества:
«В чем состояла характерная особенность прежнего государства? Первоначально общество путем простого разделения труда создало себе особые органы для защиты своих общих интересов. Но со временем эти органы, и главный из них – государственная власть, служа своим особым интересам, из слуг общества превратились в его повелителей… Именно в Америке лучше всего можно видеть, как развивается это обособление государственной власти от общества, для которого она первоначально должна была служить только орудием… Мы видим там две большие банды политических спекулянтов, которые попеременно забирают в свои руки государственную власть и эксплуатируют ее при помощи самых грязных средств и для самых грязных целей, а нация бессильна против этих двух больших картелей политиков, которые якобы находятся у нее на службе, а в действительности господствуют над ней и грабят ее».
Об обособлении государства от общества Маркс и Энгельс писали еще в «Немецкой идеологии». Но там это явление рассматривалось в самом общем виде как результат частной собственности, старого, классового разделения труда, разделения общества на противоположные классы. Из этого следовало, что с уничтожением частной собственности и классов, с переходом к коммунизму обособление государственной власти исчезнет по той простой причине, что исчезнет само государство. А как будет в переходный период, в период диктатуры пролетариата? Этот вопрос тогда вообще не рассматривался. Четверть века спустя Парижская Коммуна дала практический материал для нового обобщения, для постановки и решения вопроса – как предотвратить возможное обособление пролетарского государства.