Энкантадас, или Очарованные острова

Мелвилл Герман

Остатки хижин и каменных сосудов — не единственные следы былого присутствия человека. Любопытно отметить, что такое место, как почта, особенно оживленное в других обитаемых общинах, на Энкантадас выглядит просто ужасно. И хотя вообще очень странно говорить о почтовой службе на этих

голых берегах, тем не менее почтовые отделения попадаются изредка и там. Они состоят из шеста и бутылки. Письма запечатываются, опускаются в бутылку, и она затыкается пробкой. Обычно письма оставляют капитаны судов из Нантакета в адрес рыболовных артелей, высаживающихся на остров, и содержат чаще всего сведения касательно добытых китов или пойманных черепах. Однако очень часто месяц следует за месяцем, проходят годы, а корреспонденция остается невостребованной. Шест подгнивает и падает, представляя теперь не слишком-то воодушевляющее зрелище.

Для полноты описания островов хочется добавить кое-что о надгробиях или, вернее, могильных досках, которые изредка попадаются путешественникам.

На берегу острова Джемса долгие годы виднелся грубый столб с указателем, нацеленным в сторону гор. Его можно было принять за указатель некоего центра гостеприимства-места проживания какого-нибудь отшельника, готового поделиться со странником чем-нибудь съестным со своей кленовой тарелки. Последовав по указанному направлению, незнакомец пойдет, бывало, по тропе и вскоре обнаружит, что его ожидает привет мертвеца — надпись над его могилой: «Здесь в 1813 г. рано поутру погиб на дуэли в возрасте 21 года лейтенант фрегата США „Эссекс“, посмертно достигнув совершеннолетия».

Вполне законно, что, подобно великим монашеским

организациям Европы, члены которых погребаются в стенах своих обителей, Энкантадас хоронит своих мертвецов точно так же, следуя в этом крупнейшим монастырям мира.

Известно, что предание тела морю — простая необходимость мореходной жизни — совершается только тогда, когда земля остается далеко за кормой и не слишком отчетливо видна по носу. Следовательно, для судов, крейсирующих в непосредственной близости от Энкантадас, они предлагают вполне удобный погост. Процедура закончена, и какой-нибудь добряк — палубный поэт и художник — хватается за кисть и запечатлевает на грубой доске незамысловатую эпитафию. Когда через некоторое время другие такие же добродушные моряки появляются на этом месте, они, как правило, пользуются могильным холмиком как столом и поднимают над ним кружки за упокой души усопшего.

В качестве образчика такой эпитафии прочтите строки, найденные в голом угрюмом ущелье на острове Чатем.

Взгляни, любезный братец Джек,Я здесь устроился навек.Я тоже цену знал гульбе,Но счет прикрыть дано судьбе.Теперь лежу, тараща зенкиНа эти каменные стенки.

* * *