Эннера
Шрифт:
— А ее? — Адан кивнул на Миру.
— Она- случайный сбой в механизме контакта Тмиора и Зрелых миров. Подправили бы память и отправили бы домой. В Актарион. Собственно, Роми так и сделала.
На отсутствие информации жаловаться не приходилось. Наоборот, её было много. Слишком. Настолько, что связать всё услышанное в одно целое, задуматься, сопоставить факты просто не получалось.
— Понятно, — Адан потянулся к пачке. Закурил, медленно выпуская дым. Вдруг с удивлением заметил на столике пепельницу с одним единственным окурком. Его окурком. Улыбнулся:- Я бы тоже хотел во всем
— Как бы парадоксально это ни прозвучало, но для начала я предлагаю тебе пойти сейчас с нами. В мой мир. Тмиор. Тут я больше ничего не могу сделать для нее, — Ллэр кивнул на Миру. — Тебе не нужен браслет, чтобы защититься от нашего солнца, в остальном там безопаснее всего.
Адан задумчиво уставился на тлеющий конец сигареты. Ллэр не договаривал. Может быть, врал. Внезапные телепатические способности тому виной или просто голос опыта, но уверенность, что это так, была практически стопроцентной. Адан не сомневался, просто знал, чувствовал. Другое дело, что с этим знанием делать дальше. У Ллэра могли быть собственные причины не доверять и сознательно о чем-то умалчивать. Он бы на его месте точно не стал откровенничать с психом, не способным контролировать желания и мысли. Тем более, если когда-то сам побывал на его месте.
Ллэр всё же прав, он, Адан, сейчас опасен. Для себя и для окружающих. По крайней мере, пока не научится управлять свалившимся на голову «счастьем» или пока не избавится от него. Даже если это не половина силы, и Ллэр ошибался, все равно достаточно, чтобы стать причиной новой трагедии. Уж среди клиентов и чёртовых зануд-бюрократов Системы справедливости Бэара встречаются экземпляры похуже Миры, и совсем не хотелось, чтобы так успешно начатая карьера адвоката, сулившая много всего замечательного в будущем, неожиданно закончилась размазанным по стенке зала заседаний клерком или тем безобразием, что мысленно Адан часто желал с ними сотворить.
Ещё один плюс в пользу Тмиора- Роми. Она, в отличие от Миры, не была пешкой, случайностью или сбоем механизма, и должна понимать, какого чёрта случилось в баре, и почему он стал каким-то доа с метаморфозами.
Был ещё один небольшой плюсик- авария и разбитый кабриолет. Обморок в «Нольде» при свидетелях- достаточная причина, чтобы оправдать потерю управления и как итог сгоревшую груду металла. А вот объяснить, как очутился дома да еще так быстро- нормально не получится. Говорить правду- не поверят, утверждать, что не помнит- навлекать подозрения и дополнительные расследования. Гораздо лучше, если исчезнет на несколько дней из Бэара.
Его будут искать. Конечно же, проверят офис, отследят все звонки по сотовому, встречи, придут в квартиру, увидят кровь на стене, проведут анализ ДНК и… ничего не обнаружат. Данных Миры в Системе мегаполиса быть не могло по определению. Вот и пусть пошевелят мозгами, а он потом вернется. Может быть, уже обычный, нормальный. И будет утверждать, что ровным счетом ни черта не помнит, и вполне возможно, что это окажется правдой, если им с Ллэром удастся все выяснить, а потом с подкорректированной памятью вернуть его обратно в Бэар.
— Надеюсь, ты не ошибаешься, — Адан затушил недокуренную сигарету, поднялся. —
***
Малюсенькие молоточки выбивали в висках барабанную дробь. Тарадам-там-там. Секундная пауза. И снова тарадам-там-там. Вдох. Выдох. Тарадам-там-там…
Снова дышать было странно. Вспоминалось- за какую-то долю секунды воздух становится сначала густым, липким и тут же сухим, дерет горло, а потом и вовсе заканчивается. И тогда начинается темнота. Хочется сделать глупость- например, забрать чью-нибудь жизнь, выбор «ты или кто-то еще» сейчас не стоит. Но ничего не выходит, будто вокруг ни души.
Глаза открывать не хотелось, и этому нежеланию, по крайней мере, можно отдаться. Запросто- веки будто смазали клеем, все равно не разлепить.
Жаль, что бесконечно так продолжаться не может. Те твари, что так легко вышли на их след и еще легче высосали всю энергию из кабриолета, а заодно, кажется и из нее самой, не дадут отлеживаться вечно. Вряд ли Адан уничтожил их- Роми не почувствовала в тенях плоть, только мощь энергетических полей неизвестного ей типа. Неизвестного! Никогда ничего подобного она не видела и даже не слышала о таком. Полезла на свою голову… Ну и сменка!
Роми пошевелилась. Стук в голове усилился, в затылок словно вбили большой, раскалённый гвоздь. Она застонала. Вроде ж не били… Откуда такая боль и слабость?! Неужели, её действительно вычерпали практически до дна?
Стиснув зубы, Роми попыталась сесть. Тело никак не хотело принимать вертикальное положение, но понять, что под ней не холодная сырая земля, а, кажется, постель- удалось.
Ладно. Тогда сначала раскроем глаза.
Вместо ночного, дождливого неба обнаружился потолок. Знакомый. Невысокий, скошенный. Деревянный. Роми перевела взгляд на окна, стены…
Тяжелые шторы раздвинуты лишь на самую малость. За ними все равно прячется плотный тюль, через который практически не просачивается свет, да и не особо есть, чему просачиваться- за окном вечер.
Полумрак не мешал узнать место.
Не мерещится. В этой комнате она бывала не раз и знала каждый ее миллиметр. Каждую тень в углах, каждую картинку на стене, фигурку на полке…
Спальня Алэя.
Тмиор. Она дома. Закрыла глаза на поле за Границей, а открыла- дома.
— Какого… — вторая попытка сесть оказалась удачнее, но головная боль нахлынула с новой силой. Роми рухнула на постель, тихонько застонав. Где-то справа должна быть кнопка…
— Рэм?
— Алэ?! — от неожиданности она снова вскочила. Где он, Роми не видела, не могла разглядеть. Но только Алэй теперь называл ее Рэм, и это был его голос. — Ты… я не слышала… Где ты?
Тихо зажужжал мотор инвалидного кресла, Алэй появился из темноты:
— Ты в порядке?
Они не виделись несколько месяцев, за это время он похудел еще больше. И стал бледнее, чем прежде- серые глаза казались почти чёрными. Роми сглотнула. В порядке ли она? Ты сам-то не совсем в порядке, дружище, хотелось ответить. Столько лет прошло, а ты все ещё не в порядке, все еще не разрешаешь зажигать у себя в комнате свет, не выходишь на свежий воздух и почти ни с кем не разговариваешь.