Енот, нутрията и другие зверята

Некрасов Аким Владимирович

Снаружи донёсся топот ног, приглушённые голоса: пришли люди! Сердце старого зверя сжалось от страха. Невозможно предвидеть, что сделают они, эти самые страшные его враги. Барсук ещё больше сжался в своём тесном убежище. У него шесть запасных выходов из норы на случай опасности. Но он не помышлял о бегстве:

он не умел быстро бегать, а там, наверху, — люди, собака.

Заскрежетал металл о твёрдый верхний слой почвы: люди копали землю. Лисовин, который спасался в верхних ходах норы, давно почуял неладное. Он подкрался к одному запасному выходу, к другому — они охранялись людьми. Лисовин вернулся к центральной котловине и отсюда пополз по ходу, ведущему на дно оврага. Выход из него был скрыт густыми зарослями ежевичника. Лисовин полежал у выхода, прислушиваясь, высунул морду, потянул носом воздух: людей вблизи не было, прополз на брюхе по ежевичнику на дно оврага и пустился наутёк. Но его увидела собака.

Барсук услышал громкий лай, выстрелы, крики, топот ног. Звуки эти удалялись и скоро затихли…

Остаток дня зверь просидел в своём логове и только поздно вечером выбрался на дно оврага, влез на противоположный склон и сел, повернувшись к оставленному жилищу.

Собака пришла по его следу от виноградника. Выжив из норы лисовина, люди решили, что в норе больше никого нет. Не мог об этом догадаться барсук, но он твёрдо знал: если жилище открыто людьми, надо уходить от него возможно

дальше, искать другое место, рыть новую нору. Он встал и побрёл в лес. Красный диск луны поднялся над вершинами деревьев. С дерева у оврага спустился человек с фотоаппаратом, сладко потянулся, расправляя затёкшие члены, и подошёл к оставленной норе. Это был Костя.

Барсук шёл на запад. Лес становился всё глуше. Меж толстых, мшистых у основания стволов деревьев тянулись вверх бересклетовые заросли, настолько густые, что беглецу приходилось то и дело обходить их. Над ними шатром переплетались ветви серо-зелёной осины и чёрного ночью дуба, клёна, ясеня. В вершинах угрюмо шумел ветер. Было сыро, пахло плесенью, грибами. Солнце сюда редко заглядывало. Барсук не любил таких мест, он шёл дальше.

К полуночи лес стал редеть. Всё чаще попадались сухие поляны. Беглец наш проголодался. На одной поляне он остановился. Здесь было много желудей. Барсук расшвырял их носом — он не ел желудей — и пропахал землю, ища кореньев. Внезапно он остановился, запустил когти в землю, вытащил шмелиное гнездо и съел вместе с мёдом и личинками, не обращая внимания на укусы разъярённых хозяев: грубая шерсть, толстая шкура и слой жира хорошо защищали его от жалящих насекомых.

Вскоре набрёл он на небольшое озерцо с камышовыми берегами. Здесь начинались холмистые перелески. Теперь барсук внимательно обследовал местность. Наконец выбрал холмик, поросший кустарником, на южном склоне которого стояла старая груша, подошёл к дереву и стал рыть нору.