Эоловы арфы
Шрифт:
– Какой ты наивный человек!
– горячо возразила девочка.
– Он же может притвориться! Ты сам читал нам в газете, как шпионы южан действуют в Северных штатах... Я тебя очень прошу, завтра, когда Лаура пойдет провожать тебя в библиотеку, пожалуйста, возьмите меня с собой и давайте зайдем на почту. Я должна видеть этого старичка сама.
На другой день после завтрака Мавр и Лаура повели Тусси на ту почту, с которой обычно отправлялись письма Энгельсу и вся другая корреспонденция. Тусси страшно волновалась, она была убеждена, что тотчас увидит двойную игру старичка и гневно крикнет ему: "Вы шпион!" На ее крик прибежит
Когда вошли в помещение почты, Тусси была ни жива ни мертва от волнения.
– Доброе утро, господин Вуд!
– приветствовали старичка за барьером Мавр и Лаура.
Тот любезно ответил на приветствие и спросил, глядя на Тусси:
– А кто эта маленькая леди?
– Это моя дочь Тусси, - сказал Маркс.
– Она хотела бы с вами познакомиться.
"Ах, что он делает!
– ужаснулась Тусси.
– Ведь надо же, чтобы никто здесь не знал, кто я!" Старичок, конечно же, был подозрительный. Усы у него наверняка приклеенные, а на голове парик... Но вот он уже вышел из-за барьера и, наклонившись, протянул руку:
– Роберт Вуд, начальник почты.
"Роберт?
– пронеслось в мозгу Тусси.
– Какой негодяй! Он так уверен в своей безнаказанности, что даже не боится называть себя именем командующего войсками южан - генерала Ли!.. Ну что ж, раз Мавр испортил мне мой план, будем действовать иначе. Посмотрим, как он встретит это!" Пытливо, не мигая, глядя в глаза почтмейстеру, Тусси протянула ему руку и отчетливо, громко произнесла:
– Элеонора Маркс, друг Авраама Линкольна!
Она ожидала увидеть в глазах чиновника смятение, страх, мольбу о пощаде и уже приготовилась крикнуть ему в лицо: "Как вы смели перехватить мое письмо? Шпион! Рабовладелец! Змея!" Но почтмейстер, потряхивая ее влажную и ледяную от волнения ручонку в своей сухой теплой ладони, тихо засмеялся и переспросил:
– Друг Линкольна?
– Да, сэр!
– все еще надеясь, что шпион вот-вот не выдержит, продолжала наступать Тусси.
– Я и дядя Фред ждем его вызова. В любой день мы можем отбыть в Вашингтон.
– Вот как!
– продолжая спокойно и ласково улыбаться, воскликнул тот, кто называл себя Робертом Вудом.
– Очень интересно, очень!
"Крепкий орешек!" - подумала Тусси и решилась на последний, отчаянный выпад. Все так же пронизывающе глядя в глаза почтмейстеру, она медленно и многозначительно спросила:
– А разве вы, господин Вуд, всего этого не знали?
Как показалось Тусси, что-то изобличающее метнулось было в глазах Вуда, но он тотчас овладел собой и как ни в чем не бывало с удивлением сказал:
– Но откуда же мне все это знать! Доктор Маркс и твои сестры, правда, часто заходят к нам, но они, к сожалению, ничего мне не рассказывали.
Наклеивая марки на конверты, Мавр и Лаура искоса наблюдали всю эту сцену и, в отличие от господина Вуда понимая ее скрытый смысл, едва удерживались, чтобы не прыснуть от смеха.
– А больше вам неоткуда было узнать?
– никак не хотела смириться со своим поражением Тусси.
– Решительно неоткуда!
– пожал плечами почтмейстер.
– Ведь в газетах,
– В газетах-то не писали, - с таинственным нажимом на первые слова сказала Тусси, - но могли писать кое-где еще...
Маркс понял, что если Тусси тотчас не увести, то она вот-вот все-таки выпалит, что почтмейстер шпион и что он перехватил ее письмо. Быстро сдав конверты, он распрощался и поторопил обеих дочерей на улицу. Но в дверях Тусси остановилась и, обернувшись, спросила старичка:
– Господин Вуд, а вы знаете, что Авраам Линкольн тоже служил на почте?
– она поняла, что игра проиграна, и это было последней попыткой смутить шпиона.
Но шпион выдержал и этот удар.
– Да!
– воскликнул он радостно.
– Об этом знают все почтовики Лондона, и мы очень гордимся... Доктор Маркс, какая у вас замечательная, образованная дочь!
...На улице Мавр и Лаура не удержались. Они хохотали так весело и дружно, что прохожие останавливались и смотрели на них. Но Тусси не разделила веселости отца и сестры, она была уверена, что стояла сейчас лицом к лицу с коварным агентом южан. Она сказала, что напишет письмо Линкольну, и потребовала от Мавра, чтобы он отправил это письмо с другого почтового отделения. Мавр твердо обещал так и сделать. Он только заметил, что она не имела права называть себя другом Линкольна.
– Конечно, - признала Тусси, - но это была военная хитрость.
Новое письмо было, по существу, повторением первого, только в конце Тусси сделала приписку: "Если бы вы знали, господин президент, в каких трудных условиях нам приходится жить. На каждом шагу нас преследуют медноголовые змеи. Одна из них, пробравшаяся под видом чиновника на нашу почту, даже перехватила мое письмо к вам. Вероятно, оно уже переслано генералу Ли. Учтите это".
Прочитав приписку, Мавр сказал:
– Тусси, пожалуй, тут преувеличение...
– Никакого преувеличения!
– решительно заявила девочка.
– Никакого! Отправь, пожалуйста, письмо в таком виде.
Между тем вести с фронтов приходили нерадостные. Северяне, правда, сколотили довольно большую армию, в 600 тысяч человек, предприняли наступление и на Западном и Южном театрах военных действий заняли несколько городов. Но это были второстепенные участки; на главном же театре, в Виргинии, успех сопутствовал южанам. Попытка Мак-Клеллана значительно превосходящими силами (185 тысяч штыков) разбить армию южан (115 тысяч), укрепившуюся на реке Потомак, и с севера овладеть их главным городом Ричмондом провалилась. Вслед за этим в боях 26 июня - 2 июля 1862 года южане нанесли поражение армии северян на Йоркском полуострове, преследуя их, Роберт Ли продвигался к Вашингтону. В сентябре на реке Антьетам северянам было нанесено столь же тяжелое поражение.
В декабре 1862 года и в мае 1863-го северян постигли новые неудачи еще в двух крупных сражениях.
Кажется, единственная отрадная весть, которая за все эти долгие месяцы пришла из Америки, была весть о смещении Мак-Клеллана и замене его генералом Галлеком. В огромном Лондоне больше всех этому радовалась, бесспорно, Тусси. Для нее смещение Мак-Клеллана было доказательством того, что Линкольн получил наконец ее письмо и послушался ее совета.
– Но почему он не назначил на его место дядю Фреда?
– спросила она Мавра, несколько придя в себя после приступа буйной радости.