Эпицентр
Шрифт:
– И не поймешь! – перебил незнакомец. – Ибо через лицемерие ничего постичь нельзя.
– Под лицемерием, как я понял, вы подразумеваете христианство, – сказал Профессор.
– И его тоже. Стоило жизни на клочке земли перевернуться, и что?! Где ваши православные, католики и прочие? Вместо них появились Святоши. Они в дурмане слышат, но не понимают. И всуе поминают имя Божье! У Бога нет имени. Он непостижимая сила Мироздания!
– А как же дьявол?
– Бог и дьявол суть одно и то же. Нет добра и зла, а есть единое целое, не доброе, не злое, Сила, удерживающая Вселенную в равновесии, чтоб не наступил Хаос.
– Ну что ж, – усмехнулся Профессор. – Материя во
– Не ведаете вы о Вселенной ничего. Вам кажется, что на Землю обрушилось бедствие Чумы. А людям просто приоткрылась частица истины, которую они не хотят понять и цепляются за привычные никчемности: науку, Бога, дьявола.
– Не стану спорить, наша наука на фоне Мироздания может выглядеть смехотворно. Но как-то вы свалили все в одну кучу. Помнится, манихейцы в своем дуализме трактовали Бога и дьявола равнозначными. Но даже они не допускали тождества.
– А катары не признавали храмов, икон и попов. Они хотели напрямую общаться с Богом. За это их прокляла церковь и перерезали правоверные крестоносцы, рыцари-тамплиеры. А тех, в свою очередь, тоже перерезали и сожгли на кострах другие, не менее правоверные священнослужители. Где тут Бог и где дьявол?! Разве не пример их тождества?
– Ну, – возразил Профессор, – это скорее пример человеческих заблуждений и пороков, для которых религия лишь предлог. Если же обратиться к генезису образов Яхве и Люцифера…
– Яхве – бог полудиких кочевников, которого позже переиначили рабы – от безысходности и отчаяния. А Люцифер… Бог света, воздуха и утренней зари, которому поклонялись тысячу лет великие римляне. Прочих языческих божеств христианские лицемеры либо отринули, либо объявили бесами и демонами. Но Люцифер слишком прочно сидел в человеческих душах, слишком светел был его образ. Чтобы пресечь поклонение ему, потребовалась сказочка про его падение.
– Он сатанист или сумасшедший? – шепотом спросила Ольга, наклонившись ко мне.
– Он Пророк – так же шепотом ответил я. – Не вздумай его раздражать.
– Рассуждаете вы о пустом, – продолжал незнакомец. – Яхве, Люцифер. Это лишь примитивные попытки объяснить проявления Вселенной. Но вот впервые человечеству явился грозный знак иных сил. И что же? Во что вы превратились, отчего стали хуже зверей?! Человечество ничтожно, и настала пора ему это понять.
– По-вашему, человечество обречено? – спросил Профессор.
– Судьба человечества случайна и непредрекаема. Человек возомнил себя венцом творения. Потому что научился из колеса делать много разных приспособлений и уничтожать породившую его природу. Потому что обрел дар речи. И не пожелал верить, что существуют иные способности, скрытые от его убогого понимания… Бегали хвостатые, ловили мышей. Дети играли с их детенышами, а когда надоедало, выбрасывали вон. Ездили машины-душегубки, люди хвостатых отлавливали как живой мусор, уничтожали безжалостно. А когда явился знак, где те люди?! Осталась только желтая пыль да горстка безумцев, убивающих друг друга. А хвостатые выжили. И прикоснулись к неведомому. Потому что были наделены способностями, которые человек в убожестве своем не понимал.
– Так будущее за Кошками?
– Будущее никому не известно и не может быть известно. Оно еще в прошлом меняется ежесекундно. Хотя бы потому, что есть Меченые.- Косматый вдруг повернулся и ткнул в меня пальцем.- Такие, как он. Вот он застрял на полдороге между человеком и хищником. Он уже скорее хищник, чем человек. Он знает, что не такой, как другие. Но не подает виду. Потому
– Он что, мессия? – не без иронии вставил Профессор.
– Мессия – пустой звук, миф, заблуждение. Он человек, способный прикоснуться к неведомому. Но он лишь способен. Это не значит, что должен.
Я заметил, как Ольга слегка переменилась в лице. Что-то очень проняло ее в словах Пророка. Но я по-прежнему «не слышал» ее и не мог объяснить такой реакции. Ладно, учтем.
– Он такой один? – посерьезнев, спросил Профессор.
– Таких очень мало. И никого судьба так близко не подвела к цели.
– Вам, я вижу, все обо всем известно, – сказал Профессор. – Так объясните, что надо делать?
Пришелец смерил его презрительным взглядом.
– Не надо уповать на учителей. Надо самому доходить до истины. В этом тоже заключается истина. – Он опять поднял руку и указал на дорогу. – Там, впереди, Хищная Грязь. Если перейдете через нее, может быть, он, – кивок в мою сторону, – не зря оказался здесь.
– Что за хищная… – начал Профессор. Но незнакомец неожиданно поднялся и, не говоря больше ни слова, зашагал прочь. Через секунду его скрыла темнота. Будто и не было никого, а всего лишь сон приснился – коллективное такое сновидение.
Ольга первой пришла в себя:
– Что это было? Умалишенный?
– Непохоже, – ответил Профессор.- Но странно, очень странно.
– Это Пророк, – сказал я.- Слыхал про них, но встречать не приходилось.
– Что еще за Пророк? – нервно осведомилась Ольга. – Иоанн Предтеча? А ты, Сережа, у нас, выходит, будущий Христос? Не хотелось бы присутствовать при твоем распятии во искупление чужих грехов.
Она притворялась. Я не чувствовал ее, но и без того догадывался. Она говорила это лишь для того, чтобы я не заподозрил о чем-то. Я толком не знал, в чем я не должен заподозрить. Но что-то подсказывало мне, что Ольга лучше нас с Профессором поняла незнакомца.
– Пророки появились недавно, – объяснил я. – В первые годы их не было. А потом появились. В Зоне многие знают друг друга. А этих не знает никто. Откуда они взялись, где и чем живут, – неизвестно. Они, похоже, люди: едят, пьют, разговаривают. Но разговаривают странно. Появляются внезапно и с места в карьер заводят непонятные речи. Потом так же их обрывают и уходят. В общем в точности как сейчас. Иногда предупреждают о надвигающейся беде. И очень своевременно предупреждают. Но чаще пугают и обличают всех и вся. Доброго слова от них не услышишь. Да вы сами только что убедились. Кое-кого они своими выступлениями сильно раздражают. Их и бить пытались, и даже убить. Говорят, то ли оружие их не берет, то ли рука почему-то не поднимается. Но ни с одним расправиться не удалось. А вот если пытались, то потом обязательно случались неприятности. Иногда кто-то умирал. Их опасаются и избегают. Но никто ведь не знает, где и когда такой объявится.