Эпицентр
Шрифт:
— Если свет отрубят, пока будем подниматься, то мы застрянем в лифте и уже никогда не выберемся.
— Верно говоришь, подруга. Но я не смогу подняться по ступенькам так высоко. Кроме того, на лестнице нас могут атаковать с обеих сторон. Рискнём на лифте.
— Ладно, ничего другого всё равно не остаётся.
Они стоят перед опрокинутым шкафом, стараясь на слух определить, что происходит в коридоре и на лестницах многоэтажки. В данный момент всё тихо, лишь один раз у лифта послышались шаги, которые вскоре затихли.
— Давай, шкаф лёгкий.
Актриса начинает поднимать шкаф, обнаружив, что он действительно очень лёгкий:
— Пошли!
Он делает осторожный медленный шаг в коридор, актриса коротко крестится и шагает за ним. Тонкий яркий луч тактического фонарика на стволе дробовика ищет цель, ищет и не находит. В коридоре никого нет, три трупа лежат на полу там же, где он их и оставил. Четвёртый труп, женский, лежит у входа на лестницу, его определённо не было тогда, когда он спасал актрису. Двери всех выходящих в коридор квартир или открыты, или просто снесены с петель, из самой дальней поднимается густой едкий дым. Ждать пожара уже недолго.
— Давай.
Актриса идёт следом, левой рукой держа Алкаша за широкий кожаный пояс, правой сжимая его маленький револьвер. Так они и идут друг за другом со всей скоростью, на которую способен его повреждённый позвоночник и хромые ноги. Она ежесекундно оглядывается назад, на пустые зевы выбитых дверей. Он смотрит вперёд, на площадку перед лифтом и зелёный огонек на панели — лифт должен работать.
Шаг, шаг. Шаг, шаг. Алкаш бросает короткий взгляд на застреленного им полицейского, читает надпись на лычке «Дэниелс» и думает о бронежилете под курткой. Неплохо было бы его снять и надеть на актрису для большей безопасности его двух миллионов, но нет времени возиться.
Шаг, шаг. Первый ряд дверей, всё тихо. Шаг, шаг. Актриса тихо плачет над телом шофёра. Шаг, шаг. Второй ряд выбитых дверей, до лифта уже совсем недалеко. Кажется, за правой дверью работает радиоприёмник, Алкаш слышит какой-то бред насчёт овец и пастырей. Шаг, шаг.
Они на площадке у лифта, справа дверь в двадцать первую квартиру, слева выход на лестницу, под ногами женский труп: русская продавщица со второго этажа, во всяком случае, очень похожа. Шаги на лестнице, где-то над ними, шум в двадцать первой, и это явно не радио.
— Нажимай!
Актриса протягивает руку, нажимает кнопку и прижимается к стене между стальными створками лифтовой двери и входом в двадцать первую. Мучительно долгое ожидание, и вот он, отвратительный скрежещущий звук. Старый лифт пришёл в движение.
Шаги на лестнице, быстрые шаги, уже не шаги, а бег: кто-то несётся к ним сверху, перепрыгивая через несколько ступенек сразу.
— На третий! Они на третьем!
— Пригнись.
Алкаш, прижавшись спиной к стене у дверей лифта, пригибается так низко, насколько вообще возможно. На лестничную клетку над ним выскакивает один из братьев Маркус, белоснежная фирменная футболка его банды залита кровью, своей и чужой, кровь стекает с лезвия длинной «бабочки» с перламутровой рукояткой.
— Они…
Заряд крупной картечи обрывает его вопль, ударив бандиту в живот.
— СУКА!
Над перилами появляется мускулистая татуированная рука, сжимающая ТЕК-9: второй Маркус не решается выскочить на лестницу и потому стреляет не целясь, просто на звук всаживая пулю за пулей в стену метрах в полутора от Алкаша. Алкаш тоже не видит противника целиком, он видит только руку с большим пистолетом, этого
Выстрел. Крупная картечь работает не хуже старинной пилы для ампутации, мгновенно оттяпав мускулистую татуированную руку вместе с пистолетом. На долю секунды становится тихо, затем лестницу оглашает истошный низкий вой. Второй Маркус скатывается по лестнице, упав на труп братана. Не переставая выть, он пытается левой рукой подхватить «бабочку» с перламутровой рукояткой, так что Алкашу приходится потратить ещё один патрон, чтобы прикончить его окончательно.
— К стене!
Выстрел, выстрел. Актриса вжимается в стену, её огромные от ужаса глаза смотрят на изувеченный картечью труп девочки лет восьми, лежащий у входа в двадцать первый номер. Левая нога ниже колена у трупа отсутствует, потому девочка не шла, а медленно ползла к актрисе из глубины квартиры, сжимая в пальцах большой кухонный нож.
— Сказал же тебе, дура тупая, за спиной своей смотри!
Лифт с грохотом распахивает створки дверей: на залитом кровью и какой-то липкой дрянью полу — мужской труп, по голове которого долго били чем-то вроде молотка или кирки.
— Пошла!
Знаменитая актриса втискивается в кабину, стараясь не наступить на труп, Алкаш вваливается следом.
— Нажимай пятнадцатый!
Створки закрываются с таким же жутким грохотом, как и в первый раз, кабина приходит в движение. Они медленно едут вверх. Актриса разглядывает кровавые отпечатки ладоней на выкрашенных серой краской стенках, Алкаш спешно перезаряжает дробовик.
— Назад, отойди назад!
Двенадцатый, тринадцатый, четырнадцатый.
Алкаш вскидывает дробовик заранее, готовясь стрелять сразу же в тот момент, когда двери начнут расходиться в сторону, и это правильное решение. Пятнадцатый, конец пути.
В этот раз скрежета старых дверей не слышно, их лязг затерялся на фоне грохота дробовика, выбрасывающего заряд за зарядом крупной картечи в столпившихся на площадке перед лифтом вампиров. Он один против многих, но у него дробовик против ножей и бейсбольных бит, так что схватка вышла кровавой, но короткой. Последнего нападавшего Алкаш валит уже в лифте.
— Выходим, не стой, выходим!
— Боже мой!
Он уже не помнит, скольких застрелил: то ли четверых, то ли пятерых, но убитые им вампиры с ножами и битами далеко не единственные трупы на полу коридора. Их здесь больше, гораздо больше: двадцать пять, а то и тридцать. Алкаш видит разорванные и перерезанные глотки мужчин, женщин и детей, узнаёт некоторых соседей и тут понимает: они тоже шли на крышу, они тоже искали спасения здесь.
— Твою мать! Вперёд, дверь на чердак с другой стороны коридора.
64. Путь наверх – II
Прихрамывая, он идёт вперёд, прилагая все возможные усилия, чтобы не пропустить недобитого вампира и не упасть на кровавых лужах, знаменитая и богатая актриса следует за ним. Алкаш слышит её сдавленные рыдания, она на грани истерики, но всё же не отпускает пояс.
— Держись, недолго осталось…
— Слева, у двери!
— Что там… чёрт!
Там, естественно, ещё один труп с перерезанным, как и у остальных, горлом, только вот ведёт себя этот труп не так, как положено нормальному трупу: шевелит руками и делает нелепые попытки сесть. Тут Алкаш замечает, что ещё несколько якобы покойников тоже начинают двигаться. И ещё они дышат.