Эпидемия FV
Шрифт:
А что, собственно, такое равновесие? Каждому воздастся… Но воздаст не Бог — он непостижим, и даже если допустить что он есть — ему просто по статусу не положено снисходить до тварей земных, коими являются люди. Тогда кто воздаст?
Ответ очевиден — равновесие. Равновесие, которое поддерживают сами люди! Человек, подаривший людям счастье, будет вознагражден любовью той, которая полюбит его. А она в свою очередь получит в награду ребенка, отцом которого будет ее избранник.
— Видишь, как все просто? — спросила Настя. Не только он ощущал дуновение ее мыслей,
Да, все было просто. И в то же время так сложно. Люди не могли регулировать равновесие целиком и полностью. Должна существовать еще какая-то сила, которая направит влюбленных навстречу друг другу, которая наградит язвой стервеца, и раком мозга — убийцу.
— Она существует, — прокомментировала его мысли Настя. — Неужели ты никогда об этом не задумывался? Я поняла это еще в шесть лет!
Она говорила об этом так, как будто ее шесть лет были не год назад, а целую вечность! Впрочем, нет. Все, что было до FV — было вечность назад.
Сила, поддерживающая равновесие и справедливость. Не Бог, ведь Бог непостижим. Просто сила. Но и она не справится в одиночку. Все взаимосвязано. Ни люди, ни эта сила не могут существовать по одиночке. Быть может даже эта сила — плод коллективного сознания целой планеты, как Ноосфера Вернадского. Сфера разума!
— Этого уже тоже не постичь, — остановила полет его мыслей Настя.
— А я? При чем тут я? Твое место в этой картине понятно — ты просто сильнее других. А я?
— И ты.
Вот теперь все стало кристально ясно. Он был почти прав с самого начала. Он такой же, как она, только стоит по другую сторону баррикад. Настя — исцеление, он — наказание. Вот только она еще ни разу не подарила ни толики своей силы никому, кто бы этого не заслуживал, а он, они с Бабаем, почти наверняка убили многих, кто не заслуживал смерти. И как убили…
Детство! Тогда, в автобусе, Настя сказала ему, что когда-то в детстве он знал о существовании зла внутри себя, но заставил себя забыть. Как легко он списал эти слова на Бабая, которого тоже заставил себя забыть в четыре года. Тогда ему показалось, что он вспомнил все, что произошло много лет назад за верандой в детском саду…
Нет, теперь, только теперь он вспомнил все. Когда лоскут содранной, залитой еще теплой кровь кожи опускался на его плечи, он испугался не вида крови, и не жестокости Бабая, а своих мыслей. Той ненависти, которая алым огнем опалила его разум. Его воспитателя убил не Бабай — они убили его вместе. Женя, и его второе «Я» истязали его с одинаковой яростью.
Бабай был прав. Он — не демон, живущий в его сознании, он просто его второе «Я». Проекция Жениного сознания на казавшийся ему жестоким и отвратительным мир. Его оружие против всего мира, которое он, слава Богу, пустил в ход в детстве лишь однажды. А ведь мог сделать это еще и еще. Мог вывернуть руки из суставов маме, когда та отказалась купить ему мороженое, остановить сердце отцу, когда тот шлепал его за какую-либо провинность. Мог, легко мог!
Тогда, в детстве, он услышал голос равновесия. Голос Силы, избранником которой
Признал, но не согласился. И где-то внутри продолжал верить в то, что он имеет право казнить или миловать, имеет право решать, кому жить, а кому умереть. А поскольку внутренний запрет на «казни» уже стоял, то роль палача взял на себя Бабай.
Поэтому Женя не помнил тех моментов, когда Бабай убивал своих жертв. Не потому, что Бабай оттеснял его, а потому, что сам не хотел видеть этого.
Вот, что было истинным злом!
— Вот теперь ты понял! — удовлетворенно вздохнула Настя.
Она слышала голос силы, говоривший с ней. Этого — исцели, этого — направь истинным путем. А вот этого — трогай. Он не для тебя. Он еще не заслужил того, чтобы избавиться от болезни. Не прошел испытание, или не до конца понес наказание. Равновесие в действие…
А он этого голоса не слышал. Запретил себе слышать!
Он уронил голову на руки, и когда почувствовал как чья-то рука гладит его по волосам — не сразу понял, что она принадлежит не Насте!
Женя вскочил, заставив тянувшегося к нему пришельца отпрыгнуть к стене.
— Не подходи ко мне, тварь!
Он лихорадочно оглядывался по сторонам, прикидывая, чем бы запустить в ненавистное существо, и не сразу увидел что Настя смеется.
— Ты такой забавный! — сказала она, когда Женя вновь опустился на стол, поняв, что чужак не только не собирался нападать, но и наоборот, попытался проявить какие-то эмоции. — Ты что, снова не понял, что в них столько же зла, сколько в тебе?
— В каком смысле?
— Ты — верил только в себя. Считал, что прав только ты, и никто другой. Ты принес зло многим. Но ведь ты осознал это? Они пришли сюда, спасясь от чего-то, разрушающего их мир. Я, пока, не могу этого понять — вижу, но очень расплывчато. Может быть, на них напали. А может быть, просто произошла какая-то катастрофа. У них не было другой возможности выжить, кроме как бежать. А бежать они могли только одним способом, используя свои способности. Они перенесли себя к нам, не думая о том, какой вред принесут, сколько зла принесут с собой. Разве ты не видишь, они не хотят ничего дурного. Они просто хотят жить!
Женя взглянул на замершего у стены чужака, и в первый миг увидел в нем лишь то, что видел и раньше. Отвратительное, чужое создание. Быть может, разумное, но от того не становящееся менее опасным. Тварь, убившую Марину и Сергея. Тварь, принесшую с собой FV, убившее тысячи людей, и лишившее разума десятки тысяч. Тварь из глубин космоса, вызывающую только одно желание — убить ее.
А в следующую секунду он подумал о равновесии. О том, что чужаки вполне могут быть карой, или испытанием Медянску, всему человечеству. И еще о том, как только что пообещал себе и Настя слушать не только себя. Слушать голос извне.