Эпидемия сумасшествия
Шрифт:
– Да плевать мне на вашего президента! Есть научный процесс. И его нельзя изменить, хоть царской волей, хоть чьей.
– Ах ты, паскуда! Говна старого кусок! Придурок! Смотрю разгавкался с утра, падла! Я тебе сейчас рога пообломаю!
– Неожиданно взорвался криком полковник.
– У вас приступ. Мой друг психолог...
– Сейчас тебе, мразина, психолог понадобится!
Полковник полностью изменился в лице. На лбу выступили вены. Глаза загорелись. Отточенными движениями он бросился к шкафу. В руке блюстителя
Это была скучная литература с трактовками поправок к законам за последние десять лет. Только вряд ли её взяли для прямого использования.
Словно видя перед собой фашиста, полковник бросился в бой. И Проскурин получил мощный удар по голове. Раздался сильный хлопок.
– Доверили мне тебя, говнюка! Под личную ответственность! А то дал бы тебя капитану Дорошину. Пакет на башку, суставы наизнанку. Сразу б заговорил, когда б кости затрещали. Я слишком добрый! Добрый, сука! Мать твою, гадина!
Удары посыпались градом. Полковник лупил подследственного по черепу, шее, по верхней части спины.
Потом зашёл вперёд и ударил ребром книги по лбу. После чего, не сильно, но резко, по шее. Профессор стонал, дергаясь, словно в адском котле.
Ученому хотелось, чтобы его не бросали на пол. Чтобы ему не отбивали бока, не отсаживали мышцы ног. Пусть лучше так, сидя.
Пускай пробьют голову. Он сойдёт с ума, погрузившись в мир собственных мыслей. А дальше ромбоиды сожгут планету. Но ее будет, нисколько не жаль.
– Который раз одно и то же! Козел блин! Сил уже нет с тобой работать!
– Плаксиво сказал начальник, закончив избиение.
– Не сильно старайтесь. Разобьете мне нос, опять ковер испортите, - прохрипел Проскурин, повесив голову.
– Ковер ототрут. Тогда оттерли и теперь тоже. Главное, чтоб на пользу. Общему делу... От которого некоторые крысы отлынивают.
Дмитрий Геннадьевич молчал. Полковник отошёл в сторону. Ему жутко хотелось опрокинуть стул ударом жирной ноги. Но полицейский сдержался. Кинул книгу на стол. Обтер лицо синим платком. Хмыкнул, направившись к двери.
Странно, сегодня мало. Неужели что-то задумал? Проскурину было плевать. Он впал в забытье между сном и реальностью.
Тишина обволакивала предметы. Она скромно карабкалась по шкафу, забираясь в цветочный горшок. Вместе с ней ютилась боль. Довольно сильная. Но если не двигаться, то вполне терпимая.
Казалось, что это и есть та самая стабильность, которую нам навязывают. Заключается она в скованности, тишине и боли. Только так и никак иначе. В противном случае, ничего хорошего не получится.
Ясную голову профессора заволокло бредом. И почему он стал на скользкий путь ума? Зачем вообще вырвался из людского мрака? Нарушил главный закон выживания в эпицентре человеческих джунглей. Такой закон гласит «Не высовывайся». Он высунулся. Он проиграл.
В
– Идет. Будет бить...
– Подумал Проскурин, прикусив язык. Судя по шороху одежды и топоту ног, их было несколько.
Говорили, здесь есть камера пыток. В подвале, на средневековый манер. И каждый, кто так сказать, не желает сотрудничать, получает там дозу воздействия.
Неужели и его туда? Главного ученого оборонной отрасли! Неужто совсем озверели!? Хотя, с них сбудется.
– Давайте. Только по инструкции, - этот голос принадлежал не полковнику. Майор наверное? Заместитель.
С двух сторон к Проскурину подошли. Сердце покрылось ледяной коркой.
– Господи! Дмитрий Геннадьевич!
– Женский голос.
Профессор поднял голову. Виктория! По другую сторону стоял Влад. Оба пыльные, растрёпанные, с небольшими царапинами на лице.
– Ребята! Вы!? Вас тоже били!?
– Выкрикнул мужчина.
Вика смутилась, показав на майора, который стоял в углу рядом со шкафом. Но ему было все равно. Похоже, сейчас многим стало плевать. Чем сильнее опасность, тем меньше сантиментов.
– Нет. Нас не били. Нас откапывали. В подвале одном завалило, - спокойно заявил Влад.
– Погодите. В смысле, теракт?
– Не совсем, Дмитрий Геннадьич. Они уже до Москвы до стрельнули. Конечно, не так сильно как у нас, но тоже ощутимо. Погибших прилично. Мы с Викой все видели.
– Боже! Их оружие сильнее, чем я думал! Надо срочно понять, как именно их остановить!
Вика с досадой прикусила губу. А потом заявила.
– Может вашим этим тэтроном? Может и правда пора? Вы же орден за него получили. Нас всех убьют, Дмитрий Геннадьевич, пока мы тут это...
– Да, по ходу все серьёзней, чем одна область и город.
Профессор посмотрел в окно. Глаза его стали узкими, скулы выделились по контурам щек.
– Вы тоже за них? Вам мозги промыли? Я в сотый раз говорю, что боевые кристаллические элементы пока не готовы. И неизвестно кому именно они нанесут урон. Может, мы сами поможем ромбоидам. Вы об этом подумайте! Тут нужен другой путь! И я его найду, если меня отпустят из СИЗО!
Проскурин говорил громко и четко. Ему хотелось, чтобы майор слышал. Ему было плевать на все, как никогда раньше.
– Ну, Дмитрий! Зачем вы так!
– Взмолилась Виктория.
– Это реально судьба всех людей!
– Люди давно похоронили свою судьбу, девочка!
– Постой, Вика!
– Вмешался Влад.
– У него синяки здесь, на шее, если присмотреться… Что вы на хрен с ним делаете...
– Мы предупреждали. Он нервный из-за пережитого. Потерял чувство реальности. Думали, вы поможете вернуть его к нам. Всему миру нужна помощь...
– Сказал майор, натягивая на глаза форменную фуражку.