Эпидемия
Шрифт:
— Ага, ты не переживай, я сам справлюсь, других штопал, приходилось, ничего сложного.
— Хорошо, я сомневаюсь, что смогла бы. Чем-то другим могу помочь? — Юля встала и начала осматриваться по сторонам, в поисках того, что может сделать.
— Да, можешь принести сумку с медикаментами?
— Конечно, сейчас. А где она?
— У входа в шкафу, там сразу увидишь.
Удалившись в коридор, Юля громко вскрикнула.
— Султан, что с тобой? Вадим, у него вся морда в крови. Его тоже ранили?
— Не переживай, это не его кровь. Он мне помог очень, одного из этих удавил. С ним все в порядке.
Девушка обошла пса чуть стороной —
Разложив на столе флакон со спиртом, медицинскую нить и иголку, зажим, ампулу анестетика, шприц, ножницы и спиртовые салфетки, Вадим тщательно вымыл руки по локоть и одел нитриловые перчатки. Юля постояла еще секунду и ушла из кухни. Приступил к накладыванию швов, предварительно обколов рану обезболивающим. После обработал заживляющей мазью и наложил марлевую повязку, туго перебинтовав. Таблетка анальгетика, чтоб не мешало спать. Готово, теперь можно заняться уборкой. Выйдя в коридор, увидел, как Юля со шваброй и тряпкой, в желтых хозяйственных перчатках, отмывает полы.
— У меня бабушка в деревне жила, я к ней часто ездила летом, когда маленькая была. Она постоянно делала варенье, очень много. Сад был большой, много плодовых деревьев. Наварит большую кастрюлю варенья вишневого, а я мелкая, с девчонками соседскими, бегали и ложками в кастрюлю лазили. Я как-то пальцем залезла, так бабушка меня потом долго крапивой по огороду гоняла. Пришлось всю кастрюлю заново кипятить. Это я к чему: мы, когда в кастрюлю лазили, все этим вареньем уделывали: стол, стулья, плиту, полы. Бабушка потом давала мне тряпку с ведром, и заставляла отмывать. Ели вместе с подружками, а мыла я одна. А оно же еще как остынет, жутко липкое, фиг отмоешь. Отдирала несколько часов. Вот и сейчас просто представляю, что это ты тут вареньем все заляпал, и даже не мутит почти. — Юля говорила, не поднимая голову от пола, словно ей просто нужно выговорится, чтобы отвлечься.
— Давай, пока ты тут убираешь, я скатаюсь ненадолго, минут на пятнадцать-двадцать.
— Нет. Вместе поедем, я теперь одна не останусь.
— Хорошо. Извини, не подумал. Солт, пойдем со мной.
Потрепал пса по голове и отвел в ванную, где тщательно вымыл морду от крови. Через десять минут, после того, как Юля закончила уборку, загрузились в фургон.
— Вадим? — Тихо спросила девушка.
— Что?
— А откуда ты все это знаешь и умеешь? Их же трое было, с оружием, а ты один. Как ты справился?
— Служил в армии.
— Вова тоже служил в армии, но он даже курицу зарубить не мог, жалко было.
— Я не в очень простых войсках служил.
— Ты был на войне?
— Был.
— И убивать приходилось?
— Приходилось.
— Так ты про этого тогда говорил, когда мы про веру в людей разговаривали. Теперь понятно, почему ты людей не любишь. — Юля отвернулась к окну. По девушке было видно, что у нее в голове крутиться очень много вопросов, но задать их она не решалась.
Выехали за черту города в лесопосадку. Вадим вытащил из кузова тела и смыл следы крови водой из бутылки. Вернувшись домой, почувствовал, как обрушилась усталость, боль и истощение. Словно кто-то взял и вытянул из тела все силы и эмоции. Очень знакомое состояние. Сейчас нужно просто побыть одному и отоспаться.
Загнал фургон во двор, припарковав рядом с въездом.
— Что делать будем? — Спросила Юля, явно не зная, чем себя занять.
— Спать, что же еще.
— Я
Вадим зашел на кухню и достал из аптечки упаковку фенибута.
— Держи, хорошая штука. Мама пила, когда нервы шалили. Через полчаса никаких эмоций. Я пойду, мне надо уснуть, пока обезболивающее действует. И это, не бойся, уже никто не придет. А если придут, то Султан разбудит.
Юля неуверенно кивнула.
Добравшись до спальни, с трудом принял душ, выставив ногу из кабинки, чтобы не мочить перевязку, и рухнул на кровать. Сон накрыл почти сразу.
29 июня.
2.48 по московскому времени
Проснулся от тупой, ноющей боли в ноге. Чувствовался каждый прокол на швах. Рана горела. Посмотрел на часы, потер глаза. Осторожно встал, стараясь не беспокоить ногу и побрел на кухню. Поругал себя за то, что не додумался взять анальгетик в спальню. Спустившись вниз увидел Юлю, сидящую за обеденным столом с бокалом вина.
— Не спиться?
Девушка вздрогнула и подняла испуганные глаза.
— Фух блин, сердце в пятки ушло. Вообще уснуть не могу, даже таблетка не помогла. А ты что не спишь?
— Обезбол отпустил, надо еще выпить.
— Понятно. У меня все это из головы не выходит. Всегда верила в людей, свято и слепо, как в аксиому. Верила в порядочность. Думала, что становятся жестокими, только под гнетом жизни. Сейчас люди должны помогать выжить друг другу. А эти мрази хотели тебя убить, а меня… Скажи, как люди могут такими тварями? — Голос её дрожал, словно она вот-вот заплачет.
— Юль, ты просто судишь о них по себе. В тебе нет зла, ты всем желаешь мира и любви, и хочешь от всех получить тоже самое. Если бы все было так просто. Думаешь все войны, убийства и беды из-за политиков, веры и прочих внешних воздействий? — Вадим опустился на стул рядом с девушкой. — Нет, человек сам по природе жесток и склонен убивать. Вот ты дай автомат человеку, без разницы кому, скажи, что он может пойти и убить любого, кого захочет и ничего за это не будет. Думаешь все бросят оружие и пожелают врагам мира и здоровья? Готов биться об заклад, что девяносто пять из ста побегут валить своих обидчиков, а потом попросят добавки. Зло в людях, его не вселяли какие-то божества, и оно не родилось от бед и неурядиц. Вспомни детей, они жестоки, они будут глумиться над слабым, издеваться, избивать. Взрослея, человек учиться скрывать в себе это, но оно никуда не девается, а лишь прячется под маской добропорядочности. Сейчас с людей сорвали эти маски. Все, нет того, что их сдерживало. Если кто-то тайно мечтал насиловать, он будет насиловать, если кто-то хотел убивать, он будет убивать. Прости, если я тебя не утешил, но лучше сказать правду, чем налить тебе в уши меда. Намного хуже будет если ты столкнешься со злом, ожидая добра.
— Я уже столкнулась. Вот только что. — Девушка заплакала и опустила голову на стол.
— Не убивайся так, ты ничего не изменишь. С этим надо просто смириться. Единственное, что ты можешь, это не быть такой. — Вадим осторожно положил руку на плечо девушке.
— Но как, и зачем? Почему они просто не могут жить нормально и спокойно?
— Им не хватает адреналина и кайфа. Необходимо чувствовать власть над другими особями своего вида, показать кто альфа-самец. Кого-то это заводит, у кого-то просто любопытство, а для некоторых — необходимость. По-разному.