Эпик. Дилогия
Шрифт:
— Валим отсюда! — заорал я, схватил Дару за руку и поволок к небоскребам, на тротуар, Гудвин рванул за нами.
Двигаться было трудно, как во сне, — бежишь, и на месте. Загорелся зеленый, и поток хлынул к нам. Я зажмурился, ожидая удар, но ничего не случилось — машины пронеслись сквозь нас. Сотни призрачных автомобилей!
— Фантомы, — перевела дыхание Дара.
Ошалелый, я смотрел на несущиеся машины и по-прежнему сжимал руку девушки. Ее пульс частил.
— Надо взять в аренду индикатор, — прохрипела она. — Такая маска, надеваешь ее, и все призрачное блекнет. Без нее опасно. Вот тротуар, а вдруг на самом деле вместо него — котлован с арматурой, ты упадешь, и все. Дома тоже
Фантомные дома напоминали московские высотки. Машины ехали тоже вполне реалистично, если не брать в расчет, что они пустые. А вот людей, собак, птиц — ничего живого не было, словно тут взорвали нейтронную бомбу. Ох и локация! В который раз сталкиваюсь с тем, что некоторые из дизайнеров Аномальных земель, похоже, вдохновлялись ЛСД, а то и чем покруче.
— И где все? — спросил я.
Дара повела плечами.— Не знаю. Это ты непонятно куда нас отправил.
— Портал можно сгенерировать только, если есть точные координаты места. В КПК специальная программа, которая их определяет и записывает. Их негде взять, понимаешь? Если телепортироваться наобум, нас автоматически перенесет в безопасное место.
— Безопасное, значит, — Дара огляделась, Гудвин, поджав хвост, тоже осматривался. — Это какая-то окраина, фантомное пятно. Доковылять бы до настоящего Нерезиновска, там все дома подписаны. Сверимся с картой, выясним, куда дальше. Но чтоб ничего себе не сломать, не вляпаться в гадость, надо найти палку…
— Что ж ты раньше не сказала, что нужна палка? Тут, видишь, все прилизано.
— Думала, у тебя все схвачено. Я и предположить не могла, что мы окажемся невесть где.
Шад, на спину. Вдвоем. Я ничего не сломаю, — прозвучал в голове голос Гудвина.— Мой стальной друг предлагает сесть ему на спину. Он прочный, довезет. Вот только седла нет, ничего?
Дара обворожительно улыбнулась:— Лучше отбитая пятая точка, чем сломанная нога.
Гудвин опустился на брюхо, предоставляя нам спину. Я уселся впереди, Дара — позади меня, ухватив за талию.
— Балансируй, — предупредил я. — Мне держаться особо не за что — шея скользкая и подвижная. А ты, Гудвин, поаккуратней.
Тронулись. Я уже катался, а вот Дара боялась и прижималась ко мне так тесно, что временами забывался и дон, и аномалии, и даже близкая смерть в реале.
— Когда встретим людей, то есть настоящих, — прошептала она мне на ухо, — не улыбайся, не злись — сделай каменное лицо. Если кто-то тебя будет провоцировать — не реагируй.
— С чего местные не любят эмоции?
— Из-за мертвецов. Они приходят на проявленные эмоции либо реагируют, если с ними самими заговорить. Дома видишь и небоскребы там, вдалеке? Все они населены мертвецами, их гораздо больше людей, и они неубиваемые, их как бы на самом деле нет, понимаешь? Такая вот странная лока, страннее я и не видела. Неписи с игроками вынуждены прятаться и мимикрировать. Без индикатора невозможно понять, кто человек, а кто мертвяк. То есть иногда возможно — заметно разложение или там глаза мертвые, но по большей части мертвяки — как мы.
— Мертвецы, что это вообще значит? То есть зомби?
— Нет-нет, именно что мертвяки, так их называют. Они как… как мертвые муравьи, знаю, что глупо звучит, но… Подчинены какому-то одному непонятному разуму.
— Действительно как-то глупо, что ли. Как минимум —
— Ага. Об этой локации можно столько рассказать… Смотри, вон, впереди — Триумфальная арка. Она настоящая.
Если бы я играл, как все, то прочитал все про Нерезиновск в Интернете, а так приходилось доверяться Даре. Здравствуй, Кутузовский проспект! От тебя, гудящего и смердящего, даже в игре не спрятаться.
— Отвратительная лока, — не выдержал я.
— Москвич, да? А я одесситка, — сказала Дара. — Можно остановиться, тут все реальное. Относительно, конечно.
Гудвин присел, позволяя нам спуститься, Дара почесала его за ухом, обняла, после чего пес аж подпрыгнул от радости. Действительно, что он — не мужик?
Спрыгнули на раздолбанный асфальт. Мне частенько приходилось проезжать по Кутузовскому мимо Триумфальной арки, и хотя я не особо запоминал, какие там дома и деревья, эффект узнавания сработал. На той стороне чуть западнее — выход из метро, а дальше — парк Победы. По этой стороне будет Панорама и парк возле нее.
Дома все в плачевном состоянии, кое-где нет стекол, некоторые вообще заброшены, крыши провалены внутрь. Возле серого трехэтажного здания толкутся два непися в камуфляжах, с автоматами. Дара устремилась к ним, бросив через плечо:
— Улыбаться нельзя, психовать, удивляться — тоже. Сделай каменное лицо, а то набегут мертвяки, и хана нам. Эти вроде настоящие.
Где люди? — спросил Гудвин и завертел головой. — Не вижу никого. Пришлось указывать пальцем. Мехапес поджал хвост и попятился. Не люди. Нет вида. Злое. Если я сейчас крикну Даре, чтоб остановилась, будет ли это опасно? Фиг его знает. Пришлось писать на КПК. «Стой! Поворачивай назад. Это мертвяки, мой пет их видит. Точнее, не видит. Что будет, если заговоришь?» Девушка словно споткнулась, вынула КПК и ответила: «Поняла. Спасибо. С ними нельзя говорить, набросятся. Нельзя реагировать на них, проявлять себя. Иди за мной. Только не нервничай». С замирающим сердцем я наблюдал, как Дара проходит мимо мнимых охранников. Они синхронно повернули головы, проводили ее взглядом. Когда я миновал их, волосы шевелились на затылке. Смотрят, сволочи. Нет, смотрит что-то чуждое, алчное, голодное, стремящееся сожрать мою жизненную энергию, подчинить, сделать частью себя. Взгляд-рентген до костей просвечивает. Кажется, споткнись, ступи неровно — и набросятся. Так, вдалеке друг от друга, мы добрели до заброшенной Панорамы. За несчастных пару минут плечи свело от напряжения.— Неприятно, — сказал я. — Откуда они взялись вообще? Легенда какая?
Она ответила:— До Шторма тут было неописуемо красивое озеро. Его облюбовали амбициозные москвичи с достатком выше среднего, но не элита. Самые отвратительные, алчные, вечно голодные, которым не давало покоя, что элита — не они. Здесь был дачный поселок и поле для гольфа. Когда начался Шторм, что-то случилось, их слило воедино — наиподлейших и наглых жителей столицы, они умерли, но не потеряли способности двигаться, а еще перенесли сюда ментальный отпечаток Москвы, какой ее помнили.