Эпилог к концу света
Шрифт:
Жизнь сразу показалась куда более приятной штукой, чем представлялось минуту назад. Осушив разом половину чашки, я торопливо зажевала это лепёшкой и только потом принялась за исполнение поручения: попыталась выяснить, что сгоняло с места собеседниц.
Большего, чем Лель и остальные, я в итоге не добилась. Единственное, что сумела уяснить, относились женщины к явлению, сгонявшему их сейчас с насиженного места, с лёгкой досадой и недовольством. Словно отплытие корабля из-за грядущего шторма перенесли на другое время: жизнь продолжается, ничего по-настоящему страшного не происходит, но приходится менять планы, и в общем очень неприятное
Я ещё продолжала говорить, жестикулировать и пытаться по лицам женщин прочитать ответ, но уже настроена была встать и распрощаться, пожелав хорошей дороги, с тем чтобы вернуться к капитану и успокоить его. Оставалось только заставить себя действительно подняться, выбравшись под палящее солнце.
И вот в тот момент, когда я уже начала подниматься, Траган жутко и резко, чужим низким голосом, на вдохе рявкнула что-то вроде «кай!» и выдохнула густой сизый дым мне в лицо. Щупальца его вытянулись, за какое-то мгновение спеленали меня, не давая шевельнуться, закрыли лицо. Некоторое время я, упав навзничь, боролась, не понимая толком с чем именно. А потом, уже теряя сознание от недостатка воздуха, сделала глубокий судорожный вдох – и растворилась в темноте.
Последним, что я видела, была удовлетворённая, ласковая улыбка Траган на фоне блёкло-голубого неба.
«Убью Найва. Опять влил в вино какую-то свою экспериментальную микстуру», - это была первая связная мысль, которую породило моё сознание. Ничем иным, кроме опытов приятеля-алхимика, объяснить собственное состояние не получалось: только после них мне было так паршиво.
Во рту сухо и явно кто-то сдох, давно. В голове – сборище безумных барабанщиков, которые стучат все сразу, но в разном ритме, порой промахиваются и попадают по моему черепу. Тело ломит так, словно его спустили с лестницы, причём в Доме Совета и с самого верха, пересчитав моими рёбрами ступеньки. И всё меньше хочется вспоминать, что вчера было после этой леданутой вытяжки. Ясно же, ничего хорошего!
В этот момент мою голову кто-то заботливо приподнял и приложил к губам ёмкость с прохладной водой. Неужели сама светлоликая Небесная Дева, милосердная и благо несущая, снизошла до непутёвой лесной дочери?
Несколько захлёбывающихся, жадных глотков смыли привкус мусорной кучи во рту, прокатились по горлу. Мою голову столь же аккуратно положили обратно, и в ней начало потихоньку светлеть.
Для начала я вспомнила, что разгульные и бесшабашные годы ученичества миновали уже очень, очень давно, Найваля с его микстурами я с тех пор не видела, и вообще-то давно уже взрослая умная женщина, которая такой ледью не мается. Правда, на этом мысль на некоторое время остановилась, потому что других версий, объяснявших столь удручающее состояние, не было.
Может, я заболела какой-нибудь специфической уникальной дрянью, которая поражает магов крови, и лежу в лазарете? Ну просто потому, что другая дрянь нас не трогает, а если мне кто-то помогает – скорее всего, я не дома, потому что живу одна.
За последнюю мысль я уцепилась и через несколько секунд вытащила из памяти по цепочке события – плаванье, аборигенов, задание Леля. И ту переваренную Бездной дрянь, которая со мной что-то сделала.
Щурясь на яркий свет, я попыталась сесть, заодно обнаружив, что лежу на каком-то ковре. Вокруг стояло несколько пар ног, и, похоже, именно речь их обладателей отдавалась в моей голове барабанным боем: я по-прежнему не понимала слов, а
Поднималась я не просто для осмотра местности. Сквозь мутную пелену тяжёлого похмелья пока пробилось единственное чувство, жгучая ярость. И мне нужен был нож, который неизменно находился в засапожных ножнах, чтобы показать этим Бездной траченным дикарям ледяную бурю в летний полдень и сотворение мира в лицах. Ту часть, где боги лили свою кровь в океанские воды и из неё рождалась суша.
Порыв остановила сила тяжести и нарушенная неизвестным зельем координация, я рухнула на бок и душевно приложилась головой, отчего в ней опять потемнело.
На этот раз ненадолго. Повторно я очнулась в прежней позе и месте, лёжа на спине. Рокот барабанов стал сильнее и громче, но и сознание прояснилось достаточно, чтобы сообразить: перед совершением правосудия и мести нужно привести себя в порядок и разобраться в происходящем. Так что в этот раз я не стала куда-то рваться и пороть горячку, а первым делом потянулась к собственной силе. К счастью, мага крови сложно отравить и почти невозможно – насмерть. Сила пробудилась от пинка, кровь стала очищаться, и вскоре я пришла в себя до такой степени, чтобы суметь сесть и осмотреться.
– Зелёна мать! – хрипло каркнула я, разглядывая... нечто, за которое сразу зацепился взгляд. Да там и остался, перескакивая с детали на деталь и пытаясь как-то собрать всё это в единый образ.
Несколько секунд в моей посвежевшей голове толпились только междометия пополам с ругательствами.
Нечто определённо было мужчиной примерно в той же степени, в какой местные женщины были женщинами. То есть этого мужчины было много, по-настоящему много. Навскидку он был на голову выше меня и по меньшей мере раза в три массивнее.
Руки – как мои ноги, широченные плечи, сплошь покрытые затейливым чёрным рисунком. Узор спускался на мощные плиты грудных мышц, сходился к висящим на груди незатейливым бусам, составленным из клыков внушающего трепет размера. Безоговорочно верилось, что добыл трофеи этот тип самолично, причём голыми руками и самым зверским способом, выдирая наживую у бедных безобидных зверушек.
Одет мужчина был в одни только дикарские штаны с бахромой, которые удерживал на сравнительно узкой талии широкий кожаный пояс. На плечах и запястьях – кожаные же браслеты, сплетённые из шнурков, которые дополнительно подчёркивали и рельеф мышц, и узор выступающих вен, и чёрный рисунок на зеленовато-бронзовой коже. Чёрные длинные волосы свободно спадали на спину, только от висков на грудь сбегали две тонкие косицы, перемотанные шнурками и украшенные перьями. Лоб пересекала широкая полоса, не то расписанная, не то вышитая геометрическими узорами. А лицо...
На лицо, пожалуй, лучше было и не смотреть: грубое, словно высеченное из камня, жутковатое, особенно выражением. Вот это огромное... мужчина явно был зол. Очень зол. И взгляд светлых, по-звериному жёлтых глаз не сулил ничего хорошего.
Я будто бы от страха подтянула к животу ноги, обхватив колени.
Громила пророкотал ещё что-то, причём я готова была поклясться, что поняла слово «женщина» и говорил он обо мне, только не ко мне обращался. В ответ прозвучал явно виноватый голос Траган, сидевшей на коленях рядом со мной – именно она, кажется, придерживала меня за плечо. Но в сторону этой дряни я не смотрела: если выживу, я ей всё припомню. Выжить бы.