Эпилог
Шрифт:
Когда приступ самовосхваления прошел, я успокоилась. Общая тенденция ясна: в категорию врагов попадают рослые бугаи в окружении кокетливо щебечущего слабого пола.
Ангелы на аллее тоже попали под пристальный надзор. Я завела дневник и отмечала дни, когда каменные статуи исчезали в видимом спектре, оставляя босые ступни на постаментах. Таковое случалось редко, можно сказать, единично и бессистемно. От силы два или три раза.
Неожиданно для себя я увлеклась изучением истории обитателей ада и крылатых. Мэл подшучивал, мол, Царица обязательно отметит мое прилежание автоматической пятеркой по
Мне рекомендовали положительные эмоции — я их получала. Количество приглашений на светские мероприятия и посиделки резко сократилось, потому как в стране началась черная полоса. На севере произошло сильнейшее землетрясение, и на устранение последствий были брошены все имеющиеся силы. Сам Рубля поехал в эпицентр горячих событий. "Лица года" сначала перенесли на неопределенный срок, а потом и вовсе отменили. На юго-западе приключилось обширнейшее наводнение, из-за которого отложили ряд приемов и раутов. Военный конфликт на границе с соседней державой свел на нет развлечения в столице. Непатриотично веселиться, когда страна погружается в траур по погибшим. Кабинет министров работал в авральном режиме. Мой отец и Мелёшин-старший частенько ночевали в Доме правительства.
Жаль, свадьбу не отменили из-за ЧП. Вместе с женщинами-телохранителями из дэпов я ездила к Виве на примерки платья. Бесстрастные тётеньки молча следили, как личная стилистка вертит меня, прикладывая рулетку. Через полгода после окончания института Вива развернулась. Она наняла двух портних и организовала ателье при салоне. Однако к пошиву свадебного платья посторонние не допускались. Будущий фасон держался в строгом секрете. Вива лично занялась моделированием, подбором тканей и кройкой. Страна гадала, строя предположения, и делала ставки, я же не заразилась атмосферой всеобщего ажиотажа. Примерки относились к категории тяжких повинностей.
Темой для раздумий стал выбор кольца для Мэла. Кольцо — символ принадлежности. Мэл — мой, поэтому с наружной стороны будет выгравировано мое имя. Он не приемлет сентиментальность и сюсюканье, а значит, нужно заказать в ювелирной мастерской гладкое и круглое кольцо, по-мужски строгое. Я хотела, чтобы при определенном освещении на ободке вспыхивали буковки моего имени, но Мэл предупредил: если в перспективе собираюсь поехать на побережье, нужно забыть о достижениях висорики, потому что вещи и предметы с улучшениями запрещены к ввозу.
Однажды Мэл зашел за мной в институт возбужденным и в приподнятом настроении.
— У Дэна родился сын! — сообщил так, будто сын родился у него самого.
Отреагировала я соответствующе: ошарашенно плюхнулась на постамент под святым Списуилом и с минуту обдумывала услышанное. Дэн сегодня не обедал в столовой. Макес сказал, что он уехал из института после первой лекции.
— Но как?
— Как рождаются дети? Ты женщина, тебе виднее, — ответил Мэл, сев рядом.
— В смысле, с кем? Он ведь не женат!
— Не женат, — подтвердил Мэл и крайне скупо поведал историю отношений, героями которой были Дэн и его… кто?
Девушку звали Оксаной. Ни особого родства, ни видения волн. Обычная. Пара встречалась три года, прежде чем Дэн узнал, что станет отцом.
— Он предложил отметить. Маленький такой междусобойчик… —
— То есть мальчишник?
— Ну, да. Надо поздравить человека. Почесать языками…
— У вас, мужчин, мозги закривлены не в ту сторону. Нужно не Дэна поздравлять, а мамочку. Она постаралась и родила здорового малыша.
— Ну, знаешь ли, — обиделся Мэл. — А витамины? А обследования разные? И потом, палата в центре акушерства… И врачи… Дэн тоже беспокоился. Переживал.
— А как же дама с приемов? Та, которая чья-то дочь, — силилась я вспомнить образ элитной девицы. — Дэн женится на Оксане?
— Не знаю, — пожал плечами Мэл. — Об этом хочу спросить у него.
Сомневаюсь, что Дэн ответит положительно. Его отец — председатель совета директоров какого-то концерна. А Оксана… никто. Я могла бы оказаться на её месте, не приключись чудо с министерским креслом для отца.
— Ты знал, что у Дэна серьёзно, и молчал? — возмутилась я.
— Эвочка, если бы сказал, то сглазил бы удачу. Дэн попросил держать рот на замке.
— Слушай! — схватила я Мэла за руку. — Оксана не видит, а Дэн — висорат. Что с мальчиком? Он унаследовал? — от волнения предложение укоротилось.
— Эва… — Мэл погладил мою ладошку. — Об этом же во всех учебниках написано. Потенциалы пробуждаются, начиная с трех лет или около того.
Знаю, читала. Но висорике известны случаи, когда экстраспособности просыпались у детей и в два года, и того раньше.
Я отпустила Мэла на мальчишник. Сначала хотела в отместку пригласить Аффу в какое-нибудь кафе, но поняла, что устала. Полежу-ка на диванчике и попялюсь в потолок, переваривая сногсшибательную новость.
— Три пятьсот двадцать… пятьдесят два см… — говорит с гордостью Дэн и демонстрирует размытую фотку на экране телефона. Ни черта не понять. — Быстро отстрелялась. Как воды отошли, так в три часа уложилась. От кесарева мы отказались.
Мэл и Мак переглядываются.
— Пойду, принесу еще пивка, — поднимается Мак.
— Как назвали? — спрашивает Мэл, прокашлявшись.
— Захаром, — Дэн прячет телефон в карман.
— За Захара, — поднимает кружку Мэл. — Чтоб рос настоящим мужиком… Значит, Захар Сахарок?
— Нет, — отвечает Дэн. — Фамилия — Оксаны, отчество — моё.
Предсказуемо. Но разве ж имеет Мэл право обвинять друга в малодушии? Тот и так сделал невозможное: убедил родителей, и те приняли выбор сына. Согласились, но не одобрили. И то хорошо, что в средствах не ограничили.
Порадовавшись за друга, Мэл переключается на себя и Эву. Им невероятно повезло, что папандер Эвки оказался тем ещё жуком. Министром! А если бы судьба уготовила Эве родиться в семье институтского архивариуса или, например, швейцара при "Инновации"? Как поступил бы тогда Мэл? Хватило бы ему смелости противостоять родителям? Но однозначно, Эвкина слепота стала бы непреодолимым препятствием. Это сейчас, когда в деле замешаны миллионы висов, причастные лица закрывают глаза на нулевые потенциалы. Если бы не высокий пост Влашека, Эва и Мэл повторили бы историю Дэна и Оксаны. Мелёшины ни под каким соусом не одобрили бы мезальянс. А Эва… осталась бы она с Мэлом, зная, что будет делить его с другой? С той, что стала бы официальной и законной.