Эпитафия для дурака
Шрифт:
Когда не осталось времени, чтобы кем-то стать, остаётся только быть тем, кем ты хочешь быть. Уже сегодня.
Они приходят в ветхих одеждах, неизменные персонажи земного театра, вся их история... Прежняя жизнь. И каждый раз я думаю, что открыл дверь, а на деле это не более чем ларец. Ящик Пандоры. Сундук. Открыл окно своей комнаты, куда они приходят, превращаясь в мысли. Мои новые мысли. Так они маскируются.
...........................................................................
Уже второй час ночи. Мысли всё... одолевают...
Он прихлопнул комара на лбу мальчика и, увидев свою ладонь, возопил: "На моих руках кровь моего ребёнка!" Он метался по парку, распугивая голых людей. Рояль сиреневого цвета. Трамвай.
...........................................................................
Он облил себя вермутом
– Не смейтесь так громко!- недовольно сказала она.- У меня и так голова болит. Она приложила ко лбу руку и закрыла глаза. - Подойдите,- попросила она тихо. Он приблизился. - Поцелуйте меня. Он склонился к её лицу и коснулся её щеки губами. Она открыла глаза. - Какой вы глупый,- она с досадой вздохнула.- Разве я сказала "спокойной ночи"?
– Не понимаю, чего она от меня хочет! - И вы не понимаете? - Нет. - Вот и я тоже...
Она расхаживала по дому, отдавая распоряжения. - Да вынесите же кто-нибудь эти цветы!- вскрикнула она нервно.- На них уже смотреть нельзя, они меня пугают! Цветы исчезли. Она беспокойно оглядела стены. - А ты чего на меня уставился?- бросила она портрету мужа и тихо прошептала: "Как вы мне все надоели!"
Когда он, наконец, осмелился посмотреть на неё, он увидел наведённое на него дуло револьвера. Он вскочил с коленей и попятился. Она взвела курок. Его ноги подкосились, и он простёрся перед ней на полу. "Я ждала тебя три года",- услышал он её голос.- "И я сказала себе: "Если он придёт, я отдам ему себя". Но ты не пришёл. И я ждала ещё три года и сказала себе: "Если он придёт, я отдам ему всю свою жизнь и всё, что имею". Но ты снова не пришёл. И тогда я сказала себе: "Если он придёт, я застрелю его вот из этого револьвера". И вот ты пришёл. Посмотри на меня!" Он повиновался. - Выбирай,- сказала она.- Либо я позову мужа, либо пристрелю тебя на месте. Он на секунду задумался. - Зови мужа,- сказал он.
– Да нет! Она сказала: "Или я пристрелю тебя, или женись на мне". Он подумал и сказал: "Стреляй".
– Ни один мужчина так бы не поступил. - Да что вы понимаете в мужчинах! Вот я их понимаю.
– Ах, как я устала! Всё. Спать.
3
Это была интермедия, как на концерте, чтобы в туалет сходить, водички там попить, или ещё для чего... Никогда не мог понять, что там такого происходит во сне, что наутро всё уже по-другому! Вот мы и придумываем всякие правила, чтобы связать то, что было вчера, с тем, что предстоит сегодня,- хочешь-не хочешь, а предстоит, и не отвертишься,- придумываем себя, жизнь... вчерашний день... и ещё много чего. Не могу думать, когда пишу. Это всё равно что пить и одновременно мочиться. Я пробовал - не получается. Или это дело практики? А правила для того и существуют, чтобы не задумываться, так же как условности - для того, чтобы не раздумывать над тем, что такое жизнь, хорошо это или плохо, и вообще... а жить себе потихоньку. Вот я и придумал, чтобы, во-первых, сюжет был, ну не сюжет, так тайна, это, в конце концов, одно и то же, а во-вторых, написать что-нибудь романтическое. Или поэтическое, хотя в конечном итоге это совсем разные вещи. Романтизм - это как кокаин. А поэзия - это как музыка. Хотя иногда бывает, что одно поддерживает другое - все мы люди... как говорят гуманисты. Все мы гуманоиды. - - Ха-ха.
У меня как депрессия,- то есть тошнит от окружающего,- так прыгаю на одной ноге и хохочу во всё горло, а тошнит что ни день; так скоро танцором стану, может быть, даже знаменитым. А может, и не танцором, а вовсе даже плясуном. Ну плясуном, так плясуном!
– - А что. Нам, скоморохам, голой ли задницы стыдиться? Э!.. Да что, в самом деле. Нет, ну правда.
Может быть, нужно было начинать с другого. Сразу никогда не знаешь, а как пойдёшь, так уж возвращаться обидно, с полдороги-то, а то просто лень. Говорят: "Лень-матушка вперёд нас родилась". Так? А не всё ли равно, откуда идти, если: а) всё равно не дойдёшь б) идёшь правильно в) все дураки д) с утра идёт дождь. Не поддавайся, охотник, соблазну собственной тени!
– так они в эпосах пишут, а я что... Мне что диктуют, то и записываю. Разве я спрашиваю, кто
– Кто командовал "поднять флаг"? Я спрашиваю, кто командовал? Ты?! Вот сам и поднимай!
– - (аплодисменты с галёрки, дамы хихикают).
– - Успокойся, не над тобой.
Так что ж они всё пьют мою кровь, что ж они всё нюхают пыль... Я ли это был среди них, а теперь развязан лежу... - - Вот, уже как песня. Я лежу за дверью в углу, словно мандариновый цвет. А она командует: "Встать!"- только всё не мне, а гостям. Не допив бокалов, встают гости и идут танцевать. Я ли это слышу их смех, я ли это здесь на полу? Где же вы, мои небеса... звёзды... не она ль в вышине их зажгла от жизни своей... или это смех её губ, а в бокалах тёплая кровь... - - Сейчас заплачу.
Распахните мне дверь, и ветер напоит вас запахом утра и, пьяные, вы будете смеяться. Что это ты нам принёс, чем вздумал нас позабавить? И раскачиваясь в такт, будете хлопать в ладоши и кивать, и смеяться. - Ах, она опустилась прямо в траву, я видел это, я видел, я всё видел! Послушайте!.. Слышите? - Это шелестит кукуруза,- скажете вы.- Это ветер доносит шелест кукурузных побегов. - Да нет же! Я всё видел! Это шелест её платья. - Ах, она бедняжка,- сочувственно скажете вы, давясь от смеха.- Подумать только, прямо на землю... Откройте мне дверь! Я хочу уйти. Вы глупые, вы ничего не видели и не верите. Я принёс вам ветер и свежесть утра, а вы!.. Пусть вам будет стыдно, я уйду, и пусть вам будет стыдно. - А нам не бывает стыдно!- говорите вы и, смеясь, хлопаете в ладоши.- Нам не бывает стыдно. Пусть стыдятся те, кто опаздывает на завтрак. Вот, почитай в газете, пусть им будет стыдно, правда? Заглянув в газету, я уже не могу оторваться, не дочитав до конца. Что-то произошло этой ночью. Мне кажется,- или это только почудилось?- что я видел дым и пламя... Или это было во сне?..
Нельзя раствориться бесследно, даже в воде. Что-то остаётся - вкус, запах, цвет... Что-то выпадет в осадок. Яд без цвета и запаха. Змея каждую ночь заглатывает свой хвост, змеи, которые завелись в моём теле, заставляют меня совершать круги, двигаться как марионетка, утром идти туда, где меня пропустят по предъявлению пропуска, а вечером - всегда туда, где меня ждёт ужин или хотя бы постель. Змеи, которые завелись в моей постели, оплетают меня упругими кольцами и сдавливают моё тело до боли в паху и в висках. Я протягиваю руку к тумбочке и наощупь включаю будильник. И я хочу раствориться во сне, но уйти бесследно нельзя. Они всегда найдут нас. А она всегда где-то среди чужих, в облегающем платье, по которому змеятся огни от свечей. И достаточно протянуть руку, чтобы дотронуться до цветущей ветки, прильнувшей к самому окну, но форточки нет, и я разбиваю стекло рукой,- кровь брызгает на белую краску подоконника,- слышится злорадный хохот далеко в коридорах. Цветы чернеют, обожжённые невидимым пламенем зимы. В разбитое окно врывается холод. Сидя на полу, я кутаюсь в плед и жгу спички, и в воздухе пахнет серой. Они всегда найдут нас по запаху.
Я - Лаокоон.
Что я могу? Я складываю костёр из тонких вишнёвых веточек, чтобы дым его был приятен ноздрям богов, которые, быть может, спят теперь или спорят между собой, кому взять на себя грязную работу прикончить меня. И когда тот, на кого падёт жребий, явится в своих воинских доспехах, закопчённый как окорок, надеюсь, я буду спать. Пусть это будет ночью и без боли. Я больше не могу видеть кровь. Я не хочу, пусть он уйдёт, я не могу его видеть, пусть он уйдёт!
– Жить наяву, здесь, где всё, чем ты грезишь - наркотик, а всё, что ты пьёшь, пытаясь утолить жажду - яд или уксус... Или умереть во сне... Они не предоставят мне выбора. Они решат это между собой. Завтра. С утра всё замело снегом, пальцы не гнутся, и я жгу на снегу бензин, чтобы отогреть их, и сам уже похож на закопчённый агрегат, автомат по сбору вишнёвых веточек, вмёрзших в окаменелую землю. Механизм для рытья освещённых шахт во тьме ночи. Когда он придёт, я могу не суметь отличить его от себя и подумать, что проснулся и вижу себя в зеркале. Что тогда будет правдой? ... Завтра всё разрешится само собой.