Эпитафия шпиону. Причина для тревоги
Шрифт:
Анри отполз в сторону. Мы молча выжидали. Издали доносился стук колес поезда, меняющего стрелку, и звон трамваев, проходящих по бульвару. А вокруг стояла мертвая тишина.
— А что, если он ускользнет до того, как… — не выдержал я.
— Тихо! Слушайте!
Я прислушался. Поначалу не услышал ничего, но потом уловил очень слабый скребущий звук. Бегин задержал дыхание и перегнулся через кирпичную кладку. Я тоже пригнулся, медленно двинулся вперед и заглянул за парапет. Темноту внезапно прорезал луч фонаря. Он уперся в бетонную поверхность противоположной стороны проема и остановился. Я увидел пожарную лестницу.
Ру
И сразу пожалел об этом, ибо на том же фоне мелькнула еще одна тень.
Бегин остановился и крикнул, чтобы я шел вниз. В тот же момент в перила у моих ног попала пуля, выпущенная из пистолета Ру. Бегин выстрелил в ответ, но Ру больше не было видно. Толстяк преодолел последние несколько ступенек. Когда я поравнялся с ним, он, осторожно перегнувшись через рифленый бортик, огибающий крышу по всему периметру, вглядывался в темноту. Вероятно, ничего не разглядев, Бегин негромко выругался.
— Что, ускользнул?
Не ответив, Бегин перешагнул через бортик и ступил на крышу.
Она была длинной, узкой и плоской, как доска. Рядом с нами оказался большой бак с водой. В дальнем конце угадывался треугольный вырез: дверь, ведущая вниз. А перед ней — целый лес металлических вентиляторов квадратной формы. Бегин отвел меня в тень бака.
— Придется ждать подмоги. Иначе нам никогда не найти его в этом частоколе вентиляторов, да если и попробовать, он всегда может подстрелить нас из своего укрытия.
— Да, но пока мы ждем, он запросто уйдет.
— Нет. Тут он в ловушке. С крыши есть только два выхода: один по пожарной лестнице, другой вон через ту дверь. Оба перекрыты. Правда, он может начать стрелять. Так что когда появятся наши люди, вам лучше не высовываться.
Однако нашелся и третий выход, и Ру готов был им воспользоваться.
Долго ждать не пришлось. Едва Бегин замолчал, как на крышу через дверь буквально хлынули gardes mobiles [45] с карабинами наперевес. Бегин крикнул, чтобы они рассредоточились по крыше и двигались к нам. Те повиновались, образовали нечто вроде строя, который сразу пришел в движение. Я ждал затаив дыхание.
45
Зд.: спецназовцы (фр.).
Не знаю уж, на какое развитие событий я рассчитывал, но то, что произошло, стало для меня полной неожиданностью.
Спецназовцы почти добрались до последнего ряда вентиляторов, и я уже решил, что Ру не остается ничего, кроме как поднять руки, но вдруг из-за одного из вентиляторов выскользнула мужская фигура и бросилась к противоположному бортику. Кто-то из спецназовцев угрожающе крикнул и кинулся в ту же сторону. За ним — Бегин. Ру вскочил
Тут я все понял. Между крышей, на которой стояли мы, и крышей склада было всего два метра.
Ру пригнулся и изготовился к прыжку. Ближайший к нему спецназовец, пытаясь справиться на бегу с затвором карабина, находился от него в двадцати метрах, Бегин еще дальше. Он остановился и поднял пистолет.
Выстрел прозвучал в тот самый момент, как Ру распрямлялся. Пуля попала ему в правую руку — я понял это по тому, что левой он зажал рану. И потерял равновесие.
Картина была ужасной. Какую-то секунду он еще пытался спастись, но, убедившись, что это невозможно, вскрикнул.
Крик перешел в вопль, резко оборвавшийся в тот момент, когда тело с глухим стуком ударилось о бетон.
Бегин подошел к бортику и посмотрел вниз. И тут, во второй раз за последние двадцать четыре часа, меня вывернуло наружу.
Когда полицейские подошли к Ру, он был мертв.
— Его настоящее имя, — начал Бегин, — Веру. Арсен Мари Веру. Наш старый знакомый. Он француз, то есть француз по отцу, а мать его итальянка. Родился в Бриансоне, недалеко от итальянской границы. В двадцать четвертом году дезертировал из армии. Вскоре после этого нам стало известно, что Веру завербовала итальянская разведка и послала его в Загреб. Потом какое-то время работал на военную разведку Румынии. Далее отправился в Германию, с тайным заданием еще какого-то правительства, возможно, снова итальянского. Во Францию приехал по подложным документам. Ну что, удовлетворены вы или еще что-то узнать хотите?
Мы вернулись в агентство Метро. Инспектора Фурнье увезла «скорая». Детективы деловито переносили различные бумаги, досье, книги из кабинета в грузовик, вызванный специально для этой цели. Один был занят тем, что последовательно вскрывал обивку стульев. Другой отрывал планки паркета.
— А как насчет мадемуазель Мартен?
— Ну, она просто его любовница, — неопределенно пожал плечами Бегин. — Конечно, ей было известно, чем он занимается. Сейчас она на почте, в полубессознательном состоянии. Как только придет в себя, допросим. Но думаю, ее придется отпустить. А вот кого я рад заполучить, так это Малетти, или Метро, как он сам себя называет. Он-то и есть мозг всего предприятия. Ру — что? Всего-навсего исполнитель. Скоро узнаем остальное. Здесь содержится вся информация.
Бегин отошел и принялся листать связку бумаг, только что извлеченную из-под пола. Я был предоставлен самому себе.
Итак, это был Ру. Теперь я понял, почему мне показался знакомым его акцент. Он говорил так же, как мой коллега Росси, преподаватель итальянского в языковой школе Матиса. Я также понял, что имел в виду Ру, предлагая мне пять тысяч франков за некую информацию. Он хотел знать, где спрятаны фотографии. И еще стало ясно, кто ударил меня по голове, кто обыскивал мой номер, кто запер дверь в читальню. Да, теперь я все узнал, только какое это имело значение? В ушах моих все еще звучал пронзительный крик. А перед глазами стояли мадемуазель Мартен и покойный ныне шпион, склонившиеся над бильярдным столом. Она прижималась к нему. Но… Ру — это что?.. Всего лишь исполнитель… а она всего лишь его любовница. Да, конечно. На это дело можно было посмотреть и так.