Эпитафия шпиону. Причина для тревоги
Шрифт:
— Но…
— Никаких возражений. Вы в Италии и обязаны соблюдать итальянские законы. — Он подбоченился, совсем как Муссолини, и угрожающе постучал пальцем по столу. — И я бы посоветовал вам быть разборчивее в знакомствах.
— Я всегда тщательно выбираю круг общения.
— Вполне возможно. Но тут есть личности, знакомство с которыми до добра не доведет.
— Охотно верю, — со значением произнес я, сверля его взглядом.
Капитан выпятил нижнюю губу.
— Немного фашистской дисциплины вам не помешало бы, синьор Марлоу, — медленно произнес он. —
Я вышел, кипя от злости. По пути на виа Сан-Джулио заглянул в британское консульство. Меня встретил чрезвычайно вежливый молодой человек в дорогом костюме. Мой рассказ он выслушал молча. Потом сказал:
— Конечно, господин Марлоу, такое поведение весьма необычно. Я никогда не слышал, чтобы они оставляли у себя британский паспорт. Наверное, вам просто не повезло. В последнее время итальянцы стали немного раздражительными. Я поговорю об этом с консулом. Не волнуйтесь. Если паспорт не вернут, сообщите нам. Кстати, как вы сказали, что у вас за бизнес?
— Моя компания поставляет станкостроительное оборудование правительству.
— Какое оборудование, господин Марлоу?
— Для производства вооружений.
— А, понятно. Подозреваю, что тут есть какая-то связь… Постойте, вашим предшественником был господин Фернинг, не так ли?
— Да.
— Вы его знали?
— Нет. Я только что приехал из Англии.
— Приятный был человек. Всего доброго, господин Марлоу. Обязательно проинформируйте нас, если возникнут какие-либо трудности.
Я пошел к себе в офис. За прошедшие двадцать четыре часа меня третий раз спрашивали, знал ли я Фернинга. Вагас, синьор капитан, а теперь сотрудник консульства. Наверное, это вполне естественно. Не могут же люди мгновенно забыть знакомого, который в чужом городе стал жертвой несчастного случая.
Беллинетти сердечно поприветствовал меня и с гордостью сообщил, что уже сделал большую часть намеченных на сегодня дел.
— Синьору, — прибавил он, — не обязательно утруждать себя и присутствовать в офисе до обеда. Я, Беллинетти, прослежу, чтобы все шло как надо. — Он причмокнул губами и улыбнулся Серафине; девушка оторвала взгляд от книги и снисходительно кивнула.
Я хмуро посмотрел на них и прошел в свой кабинет. Беллинетти последовал за мной.
— Что-то не так, синьор?
Я с раздражением рассказал ему, как провел утро.
Он поджал губы.
— Это плохо. Я поговорю со своим зятем. Он знает важного чиновника в полицейском управлении и будет рад помочь. Впрочем, — жизнерадостно продолжил Беллинетти, — вам не о чем беспокоиться. Дела в полном порядке. Все чудесным образом идет само собой.
Мне потребовалось ровно четыре часа, чтобы выяснить, как именно в миланском отделении станкостроительной компании «Спартак» все чудесным образом идет само собой. То, что я узнал, окончательно испортило мне настроение. Само собой все пришло в отвратительнейший беспорядок.
В ящиках стола и шкафах я обнаружил горы корреспонденции.
— Архив, — с гордостью объяснил помощник.
Мы
Последние я сунул Беллинетти под нос.
— Возможно, вы не знали, как поступить с письмами, — рявкнул я, — но вы по крайней мере должны были знать, что это отсылается в Англию.
Беллинетти неуверенно посмотрел на меня и вымученно улыбнулся.
— Синьор Фернинг распорядился хранить их здесь, синьор.
Явная ложь. В ответ я лишь вздохнул и перешел к следующему шкафу. Это было ошибкой. Беллинетти, по всей видимости, решил, что нашел формулу, которая нейтрализует мою критику, и вспоминал имя моего предшественника всякий раз, когда обнаруживалось новое упущение. Он, Беллинетти, знал, что так нельзя, но — тут следовало пожатие плечами — синьор Фернинг сказал… Не его дело спорить с господином Фернингом. Синьору Фернингу доверяли в Вулвергемптоне. Вскоре я сдался, вернулся в свой кабинет и сел за стол, на котором теперь громоздились горы документов из «архива». Помощник последовал за мной, словно Даниил на суд.
Я говорил пять минут без остановки. Все это время он стоически улыбался. Однако к концу моей речи его улыбка явно потускнела. Сквозь нее я увидел нового Беллинетти — Беллинетти, который с радостью бы меня прирезал.
В конце концов он пренебрежительно пожал плечами:
— Все это не мои обязанности, а синьора Фернинга.
— Синьор Фернинг уже два месяца как мертв.
— Без помощника мне было трудно. Умберто кретин.
Я не отреагировал на это замечание, поскольку сегодня уже успел составить собственное мнение об Умберто.
— Кто нанял синьорину?
Мне было известно, что ее наняли после смерти Фернинга, и Беллинетти знал, что я знаю.
— Я, синьор. Мне требовался помощник. Синьорина мне очень помогла, пока я тут один вкалывал на вашу английскую компанию.
— Синьорина даже не умеет печатать.
— Она мой секретарь, синьор.
— У вас нет секретаря, Беллинетти. Синьорина должна уйти. Можете сказать ей это — или я сам скажу. А теперь будьте добры, пригласите ко мне Умберто. На сегодня вы свободны. Завтра жду в девять часов — посмотрим ваш архив.
— Офис открывается только в десять, синьор.
— Теперь в девять.
Улыбка моего помощника превратилась в оскал. Беллинетти ретировался, хлопнув дверью. Через секунду или две вошел испуганный Умберто.
— Вы хотели меня видеть, синьор?
— Да, Умберто. Сколько вы получаете в неделю?
— Восемьдесят лир, синьор.
— С этой недели будете получать сто.
Несколько секунд он смотрел на меня, выпучив глаза. Потом, к моему ужасу, разрыдался. Чуть погодя принялся бормотать благодарности. Он живет с дедушкой, который прикован к постели. Брат служит в армии. Мать умерла вскоре после его рождения. Отца убили чернорубашечники в двадцать третьем году. Умберто был его любимцем.