Эпоха альтернативно живых
Шрифт:
Кабина окончательно наполнилась шумом и лязгом, танк набирал скорость. Блин, я забыл спросить какая максималка у этой вундервафли, но не больше сорока, точно. Самвел попытался мне что-то сказать, но сквозь шум я. Скрип и лязг железа стоял такой, что и свои мысли-то не слышно. Я огляделся, ага вон шлемофон, тут, наверняка, внутренняя связь есть. Схватил шлемофон, нахлобучил на голову.
– Смотри в прицелы, там спэреди едут!
– Принял! – Я примкнул к окуляру прицела основного орудия. Навстречу мчалась бортовая «ГАЗель». «Помни, у тебя тридцать выстрелов» схватился за рукоятки гранатомета, положил большие пальцы на гашетку. Нажал и тут же отпустил. Сухому треску выстрелов не удалось
Так, теперь блокпост перед въездом на базу «бронетанкистов». Делаем пару выстрел основным орудием, добавляем короткую очередь. Не столько, чтобы убить, скорее больше паники навести. Ни секунды не задержавшись на посту, танк продолжил движение.
– Ек макарек, твою жешь мать. Это что такое? – Сквозь деревья я увидел силуэт корабля. Или буксира.
– Это «линкор Отто». – Ответил Самвел.
– Что за хрень?
– Очередная идея Рихарда: хачу, гаварит, флот имет. Где-то осенью нашел пожарный катер, начал делать из него флагман. – Самвел переключил передачу. – Меня иногда привозили помогат его делат, да.
– Да ты мастер на все руки блин. Что там на нем есть?
– Бронирование стальное, шесть миллиметров, четыре орудия: два АГС, на корме и на носу, один ПК, и КПВТ как главный калибр. – Выдал он как на экзамене.
– Мда, вот тебе и примета.
– Какая? Плохая?
– Ага, очень, встреча с КПВТ очень плохая примета. Не знал?
– Знаэшь, догадывалса. – Гарникович кашлянул. – Что делать будем?
– Воевать, отец. – Я задумался. – Без вариантов. Выводи на дистанцию стрельбы, я тут в наводках не разбираюсь.
Танк выехал на дистанцию прямого выстрела, все, пришло время. Примкнув к прицелу, я заворожено смотрел на бывший пожарный катер. Ствол главного калибра медленно поворачивался в нашу сторону, времени у нас оставалось мало. Тут как в ковбойской дуэли, кто быстрее. Пальца на гашетку, давим. Сухой треск очереди. Я начал стрелять раньше, но все равно поздно. Пара гранат упал на территорию базы, остальные взрывались рядом с кораблем, вздымая брызги.
Тах-тах-тах. Загрохотал вражеский пулемет. Раздался звон металла, сзади что-то зашипело. Черт, по нам попали. Тах-тах-тах. Слева и справа опять звон, опять попадание. Ощущения вседозволенности и неуязвимости таяли, словно туман под солнцем. Плевать, надо продолжать вести огонь. Вдруг на корабле расцвел огненный шар. Есть! Есть попадание. Взрыв, еще один. Рубку разнесло в щепки, правый борт получил пробоину, корабль начал крениться. Стрельба из главного калибра прекратилась. Моя тоже, вместе со снарядами.
– Самвел жив? – Я закричал в микрофон.
– Не кричи. Жив, даже не ранен. – Послышалось в наушниках. – Надо выбираться из танка, а то рвануть может, с такими попаданиями-то.
– Ага, сейчас, только контроль по базе сделаю, на всякий. – Я с ним согласился. «бронетанкисты» хоть и сильная банда, но не до такой степени, что бы на каждой базе по сотне или хотя бы полсотни человек держать. На береговой базе, скорее всего, не больше двадцати было, это вместе матросами и опергруппой. Так что.
Достреляв, мы выбрались из танка. Теперь надо разжиться транспортом и валить отсюда, только аккуратнее. Мало ли кто мог выжить или восстать. Но, блин, лучше уж зомби, чем живые люди. Зомби по первости страшными казались, ан нет, человек
– Самвел, ты машину видишь какую-нибудь?
– Да, вижу, вон у палатки «Нива» стоит.
– Интересно, целая? Ладно, сейчас проверим. – Смотрю на него.– Я первым иду, а ты за мной.
Медленно, медленно, вымеряя каждый шаг, не выпуская из виду центральный проезд лагеря, продвигаемся к «Ниве». Из глубины базы слышны стоны и крики, ага, знать нежить уже появилась. На раненых набросились. Сто пудов, к нам скоро потянутся. Обхожу машину, стекол нет, на крыше дыры, но капот не пробит. Рядом вроде никого, еще бы ключи найти, и можно пускать Самвела на осмотр, а я тем временем загляну-ка в палатку.
– Я на предмет ключей пошукаю, а ты прикрывай. – Не оборачиваясь, говорю Самвелу.
– Хорошо.
Стволом отодвигаю полог палатки, заглядываю внутрь. Да уж порезвился я, весь брезент палатки как решето, что было внутри сейчас и не поймешь. Столы, стулья, какие-то приборы, все в кучу. Так что еще? Вон в углу тело лежит, с ним аккуратно надо. Где ключи могут быть? Методично осматривая развалины мебели, я вдруг наткнулся на кожаный планшет, изодранный прошедшим вскользь осколком, а в нём неимоверное богатство и отличный козырь, так нам сейчас необходимый – карта, с нанесёнными на неё пометками, обозначающими подконтрольные деревни, с количеством бойцов, опорные пункты и все три базы. Собственно, нынешнюю, военно-морскую, или по-фашистски – Кригсмарин, мою тюремную обитель, обозванную Хауптбург и самое важное, на мой взгляд – небольшой аэродромчик, с пометкой «Люфтваффе». На аэродроме, если верить пометкам, обитало человек сорок бойцов охраны, и эскадрилья самолётов, количеством шесть штук, без указания марки. Это, конечно, плохо – наличие авиаразведки и примерное направление моего движения могут помочь достаточно быстро меня найти, но лес, уже вовсю зазеленевший листвой, должен помочь укрыться. Снаружи послышался приглушённый кашель механа, и тут меня осенило – собственно говоря, зачем нам ключи? Ведь неоднократно заводил без них своего «Козлика», неужели Нива сложнее? В горячке боя я просто об этом забыл, а Самвел отчего-то не подсказал. Выскочив наружу я жестами показал ему, что надо делать, а сам рванул к стоящему на окраине городка навеса – надо бы достойно попрощаться с подчинёнными Денисова. Сказано – сделано, и уже через двенадцать минут мы покидали гостеприимный лагерь, весело полыхающий в лучах утреннего солнца. Всё-таки, дизельное топливо – самое лучшее изобретение человечества, после автомата Калашникова, разумеется.
Нива неслась по грунтовке на пределе своих скоростных возможностей, выжимая все из машины, я боялся одного – перевернуться. И этот страх был посильнее страха, вызванного Диким Гоном, как я окрестил фашистскую облаву на меня. В голове стучало одно: «У них есть люфтвафли, есть люфтвафли», эта мысль залезла в каждый уголок моего сознания, спряталась под каждой извилиной, заставляя рожать безумные варианты развития событий. Одним из таких и был переворот машины, из-за которого мы попадаем под налет «Юнкерсов» или «Мессеров». Надо как-то отвлечься от упаднических дум.
– Слушай, отец, а отчего у тебя странная фамилия такая – Невменян?, – Сквозь вой раздаки я спросил механика
– Нормальная фамилия, мамына. – Механик сначала замялся, вздохнул, а затем высказал уже, похоже, успевшую надоесть лет за тридцать фразу.
– А почему – мамина, обычно же все отцовскую берут? Или, ой, извини. – Я понял, что брякнул что-то не то.
– Всё очен просто, – пустился в уже привычные объяснения механик, – Папа был русский, а я получился нерусский. Чтобы родственников не расстраивать взял эту фамилию.