Эпоха героев и перегретого пара
Шрифт:
Дальнейшее помнилось смутно. Разрядив пистолеты, Строганов скатился сзади на сцепку с прицепом, но не успел спасти кочегара; когда он ткнул шпагой в шею кавалеристу, кривая сабля уже перерубила шею русского. Тело упало под колёса прицепа, а граф в каком-то боевом безумии бросился на татарина без шапки, с круглой лысой головой, сорвал его с коня и проткнул уже лежащего на земле.
Потом Строганова сшиб конь другого османа, и генерал пришёл в себя только под днищем бронехода. На лицо капнула горячая смазка с шалнера передней тележки. Огромные шатуны, образующие букву V с кривой колёсной
Он выполз наружу, ожидая худшего — турки порубили остатки охранения и перебили экипаж. Однако земля мелко задрожала под тысячами копыт. Гусары в коричневых мундирах Ахтырского полка понеслись вперёд мимо замерших железных колесниц, которые вскоре прекратили пальбу, опасаясь накрыть своих. Пушки бабахали лишь справа, не понять — наши или чужие, скоро стихли и они.
Обессиленные уцелевшие солдаты строгановской бригады вперемешку с остатками подкрепления повалились на землю. Поднимать и строить их на случай внезапного османского налёта генерал не пробовал — у людей тоже есть предел выносливости.
В какой-то отстранённости Александр Павлович увидел, как унтер, отдыхавший у тележки бронехода, встал и запросил подмоги, не имея возможности облегчиться. Форма, забитая пылью и золой, пропиталась паровым духом. Теперь, высохшая на солнце, которое постепенно пробилось через опадающий дым сражения, она превратилась в панцирь — руку не согнуть, до шаровар не дотронуться. Куда там Пажескому корпусу с натянутыми лосинами… Да и собственный мундир, что строился в Москве у лучшего портного добрых две недели, ничуть не краше; Григорий придёт в отчаянье.
А вскоре прискакал вестовой от Паскевича — пехоту вернуть в лагерь. Виктория!
Вечером в шатре командующего Строганов, чистый и переодетый, поймал себя на мысли, забытой с восемьсот двенадцатого года. Тогда неделями отступали от границы к Смоленску и после короткого боя — к Москве. А Бородинское побоище длилось неполный день. Странная она, хронология войны. Бесконечные переходы и ожидания занимают несравнимо больше времени, чем собственно сражение с неприятелем.
— Поздравляю, господа! — радостно заявил Паскевич. — Победа одержана с малыми потерями, меньше пятнадцати тысяч убитыми и ранеными. Захвачена турецкая артиллерия, припасы и обоз, армия противника рассеяна. Частности обсудим потом, а теперь считаю своим долгом сообщить: все полки, бригады и дивизии действовали отменно. Мы остановили османское наступление!
Естественно, битва сложилась не по плану, с досадными, но допустимыми от него отклонениями. Разделённая надвое артиллерия выполнила генеральную задачу. Бронеходы и расположившиеся за ними батареи перемололи турецкие пушки. Главное — Паскевич угадал, что Девлет Гирей предпримет охватывающий манёвр справа от русского центра. Там выстроилась вторая часть артиллерии, а прикрывавшая её инфантерия встретила османскую конницу дружными залпами; до штыков не дошло. Расстроенное шквальной пальбой турецкое войско дрогнуло и под натиском русской кавалерии побежало — изрядная часть западнее к Днепру, где казачий резерв снял кровавый урожай. Остальные повернули
Военный совет, окончившийся решением дать краткий отдых войскам, плавно перетёк в иной вид собрания, когда командующий позволил открыть запасы с вином. Праздновали, а в лазаретах умирали раненые, упокоенных собирали в большие братские могилы, дабы вскорости похоронить. Так заведено у магометан, и сие разумно без различия от вероисповедания, ибо под ярким солнцем разложение начинается быстро.
На следующий день командующий беседовал с генералами по отдельности, уделил время и Строганову.
— Благодарю и хвалю, Александр Павлович! Наслышан о мужестве, когда не побрезговали лично поучаствовать в рукопашной.
— Спасибо, ваше высокопревосходительство, однако пустое это. Как бронеходы двинулись, да пылюка поднялась, я утратил всякую связь с бригадой. А что глупости говорят: «вдохновил примером» — не верьте. В той грязи солдат с генералом на одно лицо, да и видели меня только защитники ближайшего бронехода.
— Не скажите, скромный вы наш. Слава после боя работает, солдаты за вами хоть в пекло готовы. Как же — генерал и боевую задачу выполнил, и не струсил рубиться на переднем крае, и выжить сумел. Виват!
Граф печально улыбнулся.
— Воля ваша оценивать мои деяния столь лестно, Иван Фёдорович. Однако про новое пекло расскажите подробнее.
— Э, нет! Вы, Александр Павлович, вчера изрядно рисковали, ваш ангел-хранитель устал. Понимаю-понимаю, — генерал выставил вперёд ладонь. — Снова ищите искупления прежних грехов. Не достаточно ли?
— Это Господу одному известно. Лишь он вправе возложить на меня, Дубельта и Пестеля вину от злодейств казачьих зондеркоманд или снять её. Не возьму на душу грех гордыни, чтобы подсказывать Всевышнему или угадывать его волю. Поэтому моё искупление не имеет границ.
— Казнить себя пуще Господа — тоже гордыня, по моему разумению, — покачал головой Паскевич. — Хоть в этом я и не силён. Тут лучше с батюшкой поговорить.
— Исповедовался, причащался. Они лишь одно твердят — всё в руце Божьей, пути Господни неисповедимы. Оттого прошу, Иван Фёдорович, отправьте меня на самое горячее место в следующей баталии. Вчера не подвёл, и дальше не оплошаю.
— Не знаю, что и сказать, — Паскевич чуть пожал плечами, отчего дрогнули золотые шнуры на эполетах. — Разве десант за Перекоп, но это чистое душегубство, граф.
— Или спасение души. Не томите, ваше высокопревосходительство. Если требуется с моря высадиться в тылу у осман — так тому и быть. Только флот их силён, пустит ли к крымскому берегу?
— Вынужден будет, но опасность останется велика. Прошу об одном — уцелейте, граф. Война окончится, почту за честь назвать вас другом.
Пока совещались генералы, в степи появились курганы из песка. Татарин из пленных, заявивший о духовном звании, что-то заунывно затянул у могилы соплеменников. В полуверсте батюшка отпевал православных, а юный поэт Миша Лермонтов, не усидевший в обозе и едва спасшийся, прошептал, глядя в сторону Тавриды, где армию Паскевича ожидала главная и не менее кровавая битва: