Эпоха и кино
Шрифт:
Я и раньше замечал за собой это свойство: глаз мой просто не может проглядеть смешное. Что бы кругом ни делалось, я неминуемо в страшной сутолоке и неразберихе «угляжу» смешное и «помешу» его в копилку режиссерской памяти. Как это пригодилось мне впоследствии!
Ехали через Кенигсберг. Кичливое консервативное прусское «дворянство» заносчиво важно двигалось по улицам. В Кенигсберге напомнил о себе иной мир. Ничего похожего ни в Москве, ни в Ленинграде, ни в Свердловске давно уже не было. Происходящее у меня на глазах чудо воскресения из мертвых буржуазного мира производило оглушающий эффект.
Берлин 1929 года был переполнен эмигрантами со всего света.
Наше
Повсюду за границей нашей визитной карточкой был фильм «Броненосец «Потемкин»». Все стремились его увидеть; фильм показывали в университетских аудиториях, рабочих клубах, школах, посольствах, частных квартирах. Интерес к фильму сопровождался интересом и к его создателям. Благодаря фильму мы познакомились чуть ли не со всеми европейскими знаменитостями.
В первые дни нашего пребывания в столице Германии демонстрировался звуковой фильм американского производства «Санни бой» («Солнечный мальчик»). Это был музыкальный фильм. В нем снимался обаятельный актер Ол Джолсон. Он имел огромный успех у публики. Но зритель горячо аплодировал не столько потому, что герой очень хорошо пел, а потому, что он вообще пел. Сам звук производил волнующее, возбуждающее впечатление.
Когда мы писали в своей «Заявке», что «американцы, изобретя технику звучащего кино, поставили его на первую ступень реального и скорого осуществления», то еще даже и не видели этой первой ступени, первых американских звуковых фильмов. Можете себе представить, что делалось с нами после просмотра незамысловатой ленты «Санни бой»! Не спали всю ночь: Тот факт, что «великий немой» заговорил, в основе меняло всю нашу кинопрактику. Звуковое кино с первой встречи покорило нас. Поездка за границу приобрела больший, чем мы предполагали, смысл: нас обуяла неутомимая жажда познания тайн звукового кино. Мы стали добиваться возможности участвовать в создании звуковых фильмов.
Работник торгпредства, который отбирал фильмы для закупки, пригласил нас «в свободное время приходить на просмотры». Наш доброжелатель не был специалистом в области кино. Ему приходилось смотреть зарубежную кинопродукцию с утра до вечера, поэтому с ним частенько бывало такое: он на одной картине засыпал, а на другой просыпался. Часто он при этом удивлялся, что в одной картине сошлись разные эпохи и стили.
Осенью 1929 года в Берлине находился американский режиссер Джозеф Штернберг. На счету его были такие нашумевшие фильмы, как «Трущобы» о всемирно известных чикагских гангстерах, «Доки Нью-Йорка», утверждавший торжество любви и верности, душевную чистоту людей, оказавшихся «на дне». На просмотрах в торгпредстве нам довелось увидеть картины Штернберга, и, естественно, Эйзенштейн, человек неудержимый, когда ему хотелось познакомиться со знаменитым человеком, вскоре стал другом Штернберга, который сам был очень рад знакомству с прославленным советским режиссером и его помощниками.
Штернберг был приглашен германским и американским кинопродюссером Э. Поммером, возглавлявшим фирму «УФА», для осуществления постановки первого немецкого звукового фильма «Голубой ангел» по роману Генриха Манна «Учитель Унрат».
Американский режиссер искал актеров для съемок в этом фильме. Главного героя должен был играть Эмиль Яннингс — немецкий актер, незадолго до этого много снимавшийся на студиях Голливуда. Мы с восхищением смотрели на выдающегося актера, располагающего к себе человека,
Итак, нам удалось завязать наилучшие отношения со Штернбергом и Яннингсом. Они же представили нас господину Поммеру. Эйзенштейновская группа оказалась у колыбели первого немецкого звукового фильма. С нами советовались. В свою очередь и мы проявляли здоровый интерес к звукозаписывающей технике и принципам монтажа звукового кино. Одним словом, у колыбели «Голубого ангела» хлопотали мастера трех ведущих кинодержав: США, СССР и Германии. И хлопоты эти были не напрасными. Штернберг создал выдающееся произведение. Ни один из фильмов этого режиссера не был равен «Голубому ангелу» по художественным достоинствам. Штернберг в 1930 году по выходе фильма «Голубой ангел» стал всемирно известен.
Мы с упоением помогали Штернбергу, а между тем американских виз все не было. Не было сообщений от Шенка и Фербенкса.
И тогда из Швейцарии специально за нами приехал Лазар Векслер — кинопрокатчик, который демонстрировал в швейцарских кантонах «Броненосца». Он сделал нам предложение создать первый национальный швейцарский фильм.
Векслер был из русской семьи, которая эмигрировала давным-давно. Родился за границей, но хорошо говорил по-русски. Он решил создать швейцарскую кинематографию. Тема первого фильма необычна: в католических странах запрещены аборты. Аборт по католической вере — убийство человека. А медицина во многих случаях требовала применения аборта. Фильм должен был доказать, что в целом ряде случаев аборт необходим, тем более что в Швейцарии многие частные клиники занимались этим, обслуживая всю Европу и богатых людей своей страны. Страдали от католического запрета простые люди.
Мы сомневались в необходимости нашего участия в создании такого фильма. Но в это время поступило приглашение на Всемирный конгресс независимой кинематографии, который должен был состояться в Швейцарии. Этот конгресс устраивали и патронировали Пиранделло. Андре Жид, Стефан Цвейг.
В нем должны были участвовать Леон Мусинак, Вальтер Рутман, Ганс Рихтер, Бела Баллаш, Айвор Монтегю, Моито Мзотуа, Хироши Хиго, Альберт Кавальканти и многие другие кинематографические величины.
Мы снеслись с Москвой и получили полномочия быть делегатами от СССР на конгрессе.
Конгресс должен был состояться в замке Ла Зарас, близ Женевы, а женевский губернатор не давал нам въездных виз. После убийства в Лозанне Воровского, выдающегося советского дипломата, советским людям было весьма трудно в женевском кантоне. Антисоветская пропаганда влияла на обывательскую массу. Резкая нота Советского правительства по поводу попустительства швейцарских властей террористам-белогвардейцам толковалась вкривь и вкось. Векслер достал нам визы в Цюрих и предложил отправиться в Швейцарию на его машине.
— А там, — говорил он, — как-нибудь устроим!
Времени оставалось в обрез. Путь был намечен через Дрезден, Мюнхен и Цюрих. В машине горячо обсуждалась тема конгресса; прогрессивные кинематографисты съезжались в Ла Зарас, чтобы обсудить принципы борьбы с коммерческим, торгашеским кинематографом.
Цюрих говорит по-немецки, Женева изъясняется на французском.
Векслер сказал:
— Вы будете моими тремя сыновьями. В отелях буду писать — Векслер с тремя сыновьями. Я ваш папа.