Эпоха королей
Шрифт:
Они тогда были так же глупы, как, вероятно, сейчас были Тараксис и Теутус, игнорируя великую истину: любовь — это дело смертных. Они пришли в этот мир не за этой чепухой и тем более не для того, чтобы поддаваться её чарам и обманам. Они должны быть выше этого. Быть проводниками судеб.
Бла, бла, бла.
Он мысленно вздохнул, когда понял, что те немногие душевные силы, которые он нашёл в себе для этого праздника, иссякли. Что тщетное пламя надежды, зародившееся в его груди, когда он услышал о плоде любви двух богов, было всего лишь миражом. Оно даже не успело его согреть.
Он повернулся спиной к
Она смотрела на младенцев.
Нет, не просто на них.
Она смотрела сквозь них.
В зале воцарилась мёртвая тишина. Ни музыки, ни шума, ни разговоров — ничего. Только шелест одежды, и затем голос Теутуса:
— Что происходит, женщина?
У Фионна на языке уже крутился ответ для этого ублюдка. Он повернулся к нему и к Тараксис и слегка покачнулся на пятках. Ладно, видимо, он выпил больше, чем следовало. Теутус не обращал на него никакого внимания, его глаза были устремлены на неподвижную фигуру Никсы. И прямо за своим великолепным мужем, всё ещё не вставая со своего места, Тараксис подала знак Фионну.
Зелёные глаза богини молили, чтобы он ничего не говорил.
Века дружбы были единственным, что удерживало Фионна. Века дружбы и тревожный шёпот Никсы, едва слышный, как тонкий поток воздуха, проходящий через её горло. Настолько тихий и хриплый, что только Фионн мог его различить.
— Есть… — начала королева.
Её глаза искали Фионна, и только благодаря своей выдержке он не отступил в ужасе. Не первый раз он уже становился свидетелем дара королевы; того, как тени — это предвестие будущего — скользили вокруг её глаз и отравляли их, окрашивая белки глаз, веки и верхнюю часть щёк в цвет мёртвых корней. Ужасающее зрелище.
Теутус начал кричать. Разумеется, он что-то там требовал. Этот козёл всегда чего-то требовал. Но прежде чем весь этот зал, праздник и ярость обрушатся на них (а это непременно случится), Фионн обнял дрожащую Никсу.
— Что есть, моя королева? — спросил Фионн.
Холодные губы Никсы коснулись мочки уха Фионна, вызывая слишком знакомый трепет у бессмертного.
— Надежда.
И это было последнее слово, которое она произнесла.
Глава 1
Север и горы, полные неогранённых сокровищ, отданы искусным гномам.
Леса и долины со всеми живущими там существами — феям и друидам.
Моря, реки и озёра, таинственные и непостижимые, — манан-лир.
А Острова Огня — Ширру и его девяти сыновьям.
Из запрещённой книги «Эпоха богинь»
Я оторвала взгляд от ворона, усевшегося возле витрины, и заставила себя выдавить дружелюбную улыбку. И как всегда бывает, когда нужно выжать что-то из ничего, это немного больно. Но это, конечно же, никого не волнует. В последнее время я играю роль ученицы пекарши — немного глуповатой и жизнерадостной девушки.
Идеально подходящей для болтливых и слегка
— Возьмёте то же, что и в последние дни, леди Болг?
И леди Болг, и её подруга проигнорировали меня.
— Ты уверена? Позволь-ка напомнить, на прошлой неделе ты перепутала сатин с шёлком, — сказала подруга, носившая самую экстравагантную красную шляпку, которую я когда-либо видела. Пускай я ничего не понимаю в моде, но из-за этого войлочного комка в форме пирамиды ей пришлось наклониться на входе в пекарню.
И это было далеко не самое странное, что я видела в этом городе.
— Готова поспорить на всё, что у меня есть, что это были… Ну, ты понимаешь. Эти, — сказала леди Болг.
Я не понимала, почему они считали уместным обсуждать последние городские сплетни именно у прилавка. Будь это моё заведение, я бы громко указала им, чтобы увели свои богатые человеческие задницы в сторону и дали мне обслужить тех, кто действительно хочет что-то купить.
Но той девушке, которую я из себя изображала, нравится, когда её игнорируют. Да что там, она даже не замечает этого.
Моя улыбка не уменьшилась ни на миллиметр.
— Я сейчас всё приготовлю.
Подала знак сестре, чтобы она принесла свежеиспечённые пирожные для леди Болг. Хозяйка пекарни наняла нас обеих, заметив, что мы быстрые и ловкие. Она не задавала вопросов. Никак не вмешивалась. Всё, как я люблю: прийти в новое место, обосноваться на время, не привлекая внимания, и всегда быть готовыми исчезнуть.
Меня устраивало просто находиться в тёплом месте, пахнущем малиновым марципаном и коричными слойками. Это было большим прогрессом по сравнению с нашим прошлым местом жительства, Гальснаном, в чертовски холодных северных горах.
Так же, как Гальснан был полон животных и глупых мужчин, единственной целью которых была добыча гематита для короля, Гримфеар был населён людьми, разбогатевшими благодаря морскому порту и постоянному потоку товаров и людей. Прежде здесь находилась крепость гномов, в которой проживал сам король Гоб. После исчезновения гобинского рода во время войны город разросся к морю, со временем превратившись в оживлённый порт.
Я задавалась вопросом, что бы сказали гномы, если бы увидели, что стало со столицей их королевства. Если легенды правдивы и гномы действительно всей душой ненавидели манан-лир, возможно, они бы скорее разрушили город, чем позволили ему стать морским портом. И это не говоря уже о зданиях, построенных по приказу двора. Все они были приспособлены для людей и очень походили на столичные, с их куполообразными строениями и белыми шпилями башен.
— Эти? — фыркнула подруга леди Болг. Складывалось впечатление, что они терпеть не могут друг дружку, но всегда ходят вместе. — Ты даже не можешь произнести слово «сидхи»? Да при первом же появлении демона на Теу-Биаде ты упадёшь в обморок перед всеми, как дура.
Мои уши сами собой потянулись к ним, желая уловить больше информации. Мало кто в Гибернии говорил о сидхах открыто. Все они, будь то феи или манан-лир, преследовались двором и его солдатами и безжалостно истреблялись. Малейшее подозрение на то, что ты каким-либо образом связан с сидхами, могло привести тебя на виселицу (или в места гораздо хуже).