Эпоха перемен
Шрифт:
– Свояк звонил, рассказывал, – пояснил сосед. – Он во вневедомственной охране работает. Их тоже к карантину привлекают в последнее время. Так, он всё это своими глазами видел.
– Похоже на правду, – это уже тот самый сосед с четвёртого, который, то ли Васька, то ли Женька. – Патрулей меньше стало.
– Тебе-то откуда знать? – вызверилась на него тётя Тая, хронически недолюбливающая то ли Ваську, то ли Женьку. – Ты же на четвёртом, почти на самой верхотуре живёшь.
– Так оттуда дальше видно. И деревья не мешают.
Интересно. И как это понимать? Что дальше делать? Нам можно выходить
Вчера умер то ли Васька, то ли Женька. Солдаты в противогазах, закутанные в ОЗК, чертыхаясь волокли его тяжеленную тушу на армейских носилках по узкой неудобной лестнице, а следом под конвоем вели его тощую заплаканную жену и ничего не понимающих сына и дочку. Я как раз открывал дверь, чтобы выйти, но сразу опять закрыл её и наблюдал всю картину через глазок в двери. Было немного стыдно за своё малодушие. Испугался, как пацан, забился в свою норку и подглядываю исподтишка. Правда, я очень быстро себя успокоил тем, что мы никогда не дружили с покойным, и проводить его в последний путь, рискуя подхватить «Тай», а потом ещё передать Ирке, было бы глупо.
Но, всё же, сосед с четвёртого этажа напоследок успел подгадить. Пришлось ждать. Сначала, пока специальная команда дезинфекторов обработает всю лестничную клетку, потом, пока вся эта дезинфекционная гадость не выветрится. Потерял часа три. Вонь проникала, даже, сквозь плотно закрытую дверь, поэтому пришлось открыть все окна и с женой пить чай на балконе.
– Может, не надо сегодня мусор выносить? – попыталась отговорить меня от выхода на улицу Ирина.
– А хлеб? Нам же нужно ещё хлеб купить.
– Лепёшки напечём.
– Лепёшек наедимся ещё, когда последние магазины закроются. А пока, я хочу нормального хлеба поесть.
– Может, мне с тобой сходить?
– Думаю, не стоит. Мне спокойнее будет.
– А мне каково, когда ты там шарахаться будешь? Ты об этом подумал?
– Ничего со мной не случится.
– Ага. Сидеть и гадать, пристрелили тебя там, или загребли при очередной облаве я не хочу.
В последнее время, действительно, военные регулярно проводят облавы, сгребая всех, кого увидят. Вадика с третьего этажа тоже загребли. Рассказывал, что их привезли в железнодорожное депо, загнали в какой-то ангар и по одному вытаскивали оттуда на экспресс-тесты. Потом, правда, развезли по домам, но просидел он в этом ангаре почти сутки без еды. Только воду давали. По пластиковой полторашке на человкека. А стрельба стала уже привычным явлением. Автоматные очереди даже днём не редкость.
Власти, похоже, в городе уже нет. Полиции – тоже. Остались одни военные, а они, как-то, не привыкли церемониться с гражданским населением. Поэтому действовали чрезвычайно
Быстро спустился вниз, осторожно приоткрыл подъездную дверь, огляделся, и, уже, смелее вышел на улицу. Двор был привычно пустым, только возле разноуровневых турников, на которых до эпидемии гроздьями всегда висели детишки, расположилась на солнышке стая облезлых бродячих собак. Они подняли головы и ленивыми взглядами проводили меня до мусорных баков. Однако, стоило мне поставить свой пакет с мусором рядом с переполненными контейнерами, как вся стая поднялась на ноги и трусцой подалась проверять, что это такое я выбросил, и нет ли там чего съедобного. Похоже, мусор не вывозили уже несколько дней. Баки завалены так, что их и видно, а в радиусе ста метров ветер гонял бумаги, целлофановые пакеты и ещё какую-то мелочь.
Я, оглядевшись ещё раз, юркнул между домами и, перед тем, как выйти на тротуар, посмотрел вдоль улицы в одну и в другую сторону. Никого не было. Проклятый вирус! Превратил нас в подобие крыс или тараканов. Сидим по своим норам и боимся высунуть нос. А, если, всё-таки, выползаем, то пугаемся каждого шороха. Даже противно. И никуда не денешься. Мне, как-то, не улыбается сутки в обезьяннике просидеть, или ещё в каком-нибудь накопителе. Ведь, ничего предоссудительного не делаю. Просто иду в магазин, чтобы купить пару булок хлеба на свои собственные деньги.
Супермаркет, кстати, так и не заработал. Зато недалеко от дома открылась торговая палатка, где можно было приобрести всё самое необходимое. Ну, может, не всё, но хлеб, питьевая вода в полуторалитровых пластиковых бутылках, крупы, спички, мука, сахар и соль были всегда. А ещё зубная паста, мыло, стиральный порошок, зубные щётки, одноразовые станки и что-то ещё по мелочи, включая предметы женской гигиены. Выбора, конечно, никакого, но, хоть, что-то. Не знаю, что бы мы делали, если бы не она. Спасибо военным, позаботились о местном населении. Таких палаток по городу много пооткрывали, и возле каждой дежурил пост из трёх автоматчиков. Это были единственные военные, которых мы не боялись. Они ни к кому не цеплялись, а просто стояли немного в стороне и следили за тем, чтобы соблюдался порядок, и не было случаев мародёрства.
Сегодня хлеб давали только по одной булке в одни руки. Я, даже, на секунду пожалел, что не взял с собой жену. Тогда бы две булки купили. Но, всё же, подвергать опасности свою вторую половинку как-то не хотелось бы. Обойдёмся. В крайнем случае, лепёшки напечём. Засунув хлеб, пачку макорон, концентрат горохового супа и баклажку воды в рюкзак, я пробился сквозь очередь и отошёл от палатки. Удивило, что сегодня поста автоматчиков не было. Рокот мощного двигателя услышал издалека. И, судя по нарастающей громкости, машина ехала в нашем направлении. Я оглянулся на звук и увидел армейский «Урал» с кунгом, на бешенной скорости летевший в нашу сторону.