Эпоха стального креста
Шрифт:
Магистр Жерар изначально взял неверный тон для переговоров. Ему, как парламентеру, несомненно бы следовало учесть, что угрожать Божьей Карой, находясь под прицелом превосходящих сил противника, – занятие довольно глупое, если даже не сказать смешное. Но он продолжал изображать из себя вестника Гласа Господнего, посланного не иначе, как самолично Пророком, а посему не боящегося никого и ничего.
Не знаю, в какой момент Жерара осенила догадка, что роль мальчика из старой сказки, под дудочку выводящего из города крыс, не для него. Наверное тогда, когда
– Советую вам незамедлительно выполнить мои требования, потому что это исключительно в ваших интересах!
– А иначе что? – спросил незримый парламентер.
– А иначе один мой приказ, и Охотники за моей спиной откроют огонь и уничтожат вас на месте!
У меня перехватило дыхание. Магистр точно рехнулся от невозможности убедить этих строптивцев сдаться. Он явно позабыл, что за ним сейчас не армия и даже не отряд, а лишь небольшая кучка прикрывающих его зад телохранителей, в то время как по ту сторону баррикад стволов было куда больше, да и стрелки их укрыты гораздо надежнее.
Дружный пьяный гогот раздался за баррикадой, а вслед за ним клацнули два или три взводимых затвора.
– Ошибаешься, крыса! – сорвался на визг все тот же голос. – Как раз конец-то вам! Или вы что – и впрямь надеялись уйти отсюда живыми?!
– Брат Эрик, пора сваливать! – Брат Михаил думал сейчас в том же направлении, что и я. – Похоже, нам здесь ничего не светит!..
– Хватайте магистра и выводите его к тем ограждениям! – приказал я ему и его людям. – Я и Раймонд на прикрытии. Шевелитесь, черт бы вас побрал!
Что-то тупое, очевидно мощная ружейная пуля, с такой силой ударило меня в левое бедро, что я отшатнулся назад и грохнулся на спину. Буквально разорвавший вслед за этим тишину грохот десятка различных стволов совпал с нахлынувшей волной нестерпимой боли, настолько неожиданной, что на мгновение я даже отключился от происходящего...
Будто сквозь багровую пелену я наблюдал, как рядом со мной плюхнулось мертвое тело магистра Жерара и его ткнувшееся щекой в грязь лицо уставилось на меня единственным безжизненным глазом. Второй же, бывший еще секунду назад на своем месте, отсутствовал вкупе с изрядной частью черепа.
Болевой шок от полученного ранения вогнал меня в ступор. Я не слышал выстрелов, но чувствовал всем телом их глухие удары по воздуху. В голове не было ни мыслей, ни даже маломальского желания отползти в сторону и спрятаться за видневшейся неподалеку академической оградой. Однако тело мое вдруг тронулось с места и независимо от моих желаний поползло по шершавым булыжникам именно в том направлении. А после этого ну совершенно необъяснимого явления замерло, прислоненное спиной к высокой бетонной ограде.
В следующий же миг весьма ощутимые удары по щекам заставили меня выйти из прострации и вновь
– Очухался? – Окровавленное лицо моего «тягача», брата Михаила, вплотную склонилось надо мной. – Сиди, не выпендривайся, сейчас жгут наложу.
Он отстегнул от своего причудливого, никогда не виденного мной ранее, автомата ремень и что есть мочи затянул его на моем бедре, пережимая задетую пулей артерию. Только тут я обратил внимание, что сижу в луже собственной крови.
– Это поможет тебе на какое-то время, – пояснил командир варшавцев, заканчивая затягивание жгута, и, отерев руки о мои штаны, спросил: – Идти сможешь?
– Не знаю... – выдавил я сквозь дикую боль. – Наверное, нет.
– А придется! – ответил как отрезал Михаил. – Сдается мне, ублюдки засекли, как мы сюда рванули, и очень скоро будут здесь.
– Где остальные? – проговорил я, хотя нутром чуял, что он мне скажет...
Михаил болезненно поморщился, сплюнул, а после произнес:
– Я да ты – вот и все «остальные». Крышка остальным, сам видел. Слышишь: добивают из-за баррикады тех, кто еще шевелится. Ваш засранец добился-таки своего, и если бы его там не угрохали, клянусь моими обожженными усами, я бы лично пристрелил этого гада! Десять братьев! Десять моих лучших ребят! Ну ладно, поднимайся, мотаем отсюда...
И он принялся помогать мне встать.
Едва моя левая нога коснулась земли, как я вновь чуть не упал – простреленное бедро мешало всей конечности не то что шагать, но и просто сгибаться. Опершись о стену, я не знал, как мне теперь быть.
– А ну кончай прыгать, как жаба перед французской кухаркой! – раздраженно бросил брат Михаил. – Давай-ка лучше стискивай зубы да хватайся за мою шею...
И, просунув голову под мою руку, он довольно споро поволок меня вдоль ограждения, стараясь при этом не отходить от стены, поскольку только рядом с ней мы были не видны сидящим за баррикадой повстанцам.
– Эй, не так быстро, ты, польский ублюдок! – невольно вырвалось у меня, когда моя больная нога подвернулась на валявшемся камне. – Один черт с площади не скрыться – прикончат на полдороге...
– Надеюсь, наши слышали стрельбу и пришлют кого-нибудь на помощь, – перехватывая поудобней мою руку, отозвался Михаил. – Ведь ты же не забыл проинструктировать своих на случай чего?
– Да вроде нет...
– А за «польского ублюдка» можешь и по морде схлопотать, учти! Я не поляк, не чех и не украинец. Я – русский!
– Вот как? Ну тогда прости, – мне хоть и было нестерпимо больно, но разговор все же немного отвлекал от этого. – А я – швед. Очень приятно...
– А-а, тоже, значит, из иммигрантов! Удивляюсь, как тебя только по службе продвинули. Только одно в толк не возьму – чего волосы-то у тебя такие черные? Насмотрелся я в своей полугрешной жизни на скандинавов и скандинавок – все сплошь приблондинистые...