Эпоха возрождения-1
Шрифт:
– - Вы не желаете обсуждать возможность заключения мира? Значит, ваша страна готова продолжить войну? Еще слишком мало смертей?
– - Мы не хотим войны, - отрицательно помотал головой глава правительства Японии.
– Но есть вопросы, требующие обсуждения. Северные территории...
– - Нет, тут нечего обсуждать.
– В голосе Лыкова прорезалась сталь.
– Сахалин и Курилы - часть России. Так было и так будет. Тысячи русских солдат, летчиков, моряков заплатили своими жизнями за право называть этот край русской землей. Слишком много их нашли вечный покой под сенью этой тайги, чтобы забыть о такой жертве, предав их память. И мы никому не уступим то, что обрели такой ценой. Мы не заглядываемся на чужое, но и того, что
– - Если Россия проявит агрессию, вам придется вступить в бой не только с моей страной!
Валерий Лыков усмехнулся:
– - Имеете в виду США? А зачем американцам умирать ради интересов Японии? Вам не кажется, что последние месяцы именно японские молодые люди, будущее вашей нации, гибнут во имя интересов Вашингтона? Все, что делает Америка, она делает во имя самой себя. И вскоре за это заплатит, сполна отдаст все давние долги. А вы - вы решайте, нужна ли вам чужая война! Но будьте уверены, мы не отступим!
Премьер-министр Японии опустил голову, погрузившись в размышления. Валерий Лыков не мешал ему, отступив на пару шагов и рассматривая окутанные полупрозрачной дымкой вершины сопок, поросшие тайгой, возможно, никогда не видевшей человека.
– - Что ж, господин Лыков, вы правы, - наконец нарушил молчание японец, немолодой, видевший на своем веку многое, заставший империю на пике могущества, помнивший горечь и позор капитуляции и своими руками помогавший возрождению своей страны.
– Здесь нечего обсуждать. Я готов от имени своей страны и японского народа подписать мирный договор с Россией немедленно!
Спустя три дня несколько человек, собравшиеся на другой стороне земно шара, в средоточии свободы и демократии, Вашингтоне, в резиденции президента США, бросали полные раздражения и злобы взгляды на огромный экран телевизора. Звук был выключен, но любой из собравшихся мог комментировать происходящее куда лучше остававшихся за кадром репортеров.
Распахнулись высокие створки, и в зал одновременно вошли двое, премьер-министры России и Японии, одновременно подойдя к столу, на котором лежали две папки из красной кожи, предусмотрительно открытые. В ослепительном сиянии фотовспышек оба разом взяли ручки, расписавшись в документах, и референты, стоявшие рядом наготове, поменяли папки. Еще мгновение - и мирный договор между двумя странами вступил в законную силу, ознаменовав окончание, по крайней мере, одной войны.
Отвернувшись от экрана, Натан Бейл задумчиво произнес, уставившись в пустоту:
– - Вот и все. Эту партию русские выиграли. А мечты японцев о возрождении Империи разбиты вдребезги. И строить новую будет уже некому. Лучшие представители нации, "пассионарии", погибли на берегах Сахалина или среди сопок Камчатки.
– - А вы, Натан, будто и не удивлены вовсе, - вице-президент Сноу с подозреньем уставился на своего советника по безопасности.
– Словно знали об этом заранее.
– - Отчего же, сэр, - пожал плечами Бейл.
– Но я здраво оценивал готовность наших японских партнеров воевать. Конечно, у них полно современного оружия, не уступающего американскому, и японские солдаты умеют им пользоваться. Но в них больше нет боевого духа настоящих самураев. Те, кто мечтал об империи, умерли семьдесят лет назад у берегов Мидуэя, на атоллах Тихого океана. А их потомки хотят только сытой мирной жизни. И глупо упрекать японцев в вероломстве после того естественного отбора, что устроили им наши деды.
Ричард Сноу уставился себе под
– - Русские вывели из игры нашего самого ценного союзника на востоке, пускай и невольного. У Америки и так осталось слишком мало друзей, и только число врагов растет с каждым днем. Все будто живут только ради того, чтобы вцепиться нам в горло! И, чтобы этого не произошло, снова придется умирать американцам где-то на задворках мира!
Бейл только покачал головой, заговорив подчеркнуто спокойным и уверенным тоном:
– - В мире хватает тех, кто может умереть во благо Америки, сэр. Нужно лишь направить их, указать врага - и дать в руки оружие, которым они этого врага сумеют победить. А враг этот - Россия! Русские стали примером для многих, символом, олицетворением бунтарства против ведущей роли Соединенных Штатов в мире. Пока существует Россия, как государство, пока есть русский народ, множество врагов, глядя на них, станут бросать нам вызов. Россия должна быть повергнута, стерта в прах, чтобы никто больше не осмеливался даже подумать о сопротивлении. И мы сумеем сделать это - чужими руками, не пролив ни капли американской крови, сэр! Во имя величия Америки и всего цивилизованного мира! Заключим союз с одним врагом, чтобы его руками сокрушить другого!
А Валерий Лыков, отгородившись от шумного людского муравейника российской столицы известными всему миру зубчатыми стенами из красного кирпича, обращаясь к рассевшимся за длинным столом соратникам, тем, кто делил с ним неподъемный груз ответственности за судьбу целого народа, произнес:
– - Американцы не остановятся. Никогда. Они не рискуют действовать сами, предпочитая натравливать своих прихвостней - их не так жалко в случае неудачи. Впереди эпоха войн. Нас будут рвать со всех сторон, бить извне и изнутри, чтобы, когда мы упадем на колени, истекая кровью, американцы могли добить нас, не прилагая усилий и заставив весь мир поверить в их могущество. Этому не бывать! Мы не станет больше отсиживаться в обороне, но будем атаковать! Вырвем инициативу у противника, заставим его играть по нашим правилам, перенесем войну на чужую территорию! Много крови еще будет пролито. Не нами начата эта война, и не нам она нужна, но победа - должна быть нашей!
Облеченные властью над судьбами миллионов люди в Кремле и Белом Доме продолжали строить планы, обдумывая новый ход в сложной, смертельно опасной, но вызывающей непреодолимую зависимость игре, решая, кому жить, а кому умирать. А на борту летевшего на юг над Охотским морем военно-транспортного Ил-76 пришел в себя младший лейтенант Олег Бурцев. Уставившись пустым взглядом в потолок кабины, притянутый для надежности ремнями к носилкам офицер под мерный гул турбин размышлял о предстоящей мирной жизни, от которой порядком уже отвык. Шальная японская пуля, настигшая его на улицах Усть-Камчатска, разворотила коленный сустав, и, прибыв на континент, предстояло снять погоны, став гражданским человеком.
Проходивший мимо немолодой военврач, при одном взгляде на одутловатое лицо которого возникали мысли о запойном алкоголизме, увидев, что его подопечный очнулся, хлопнул офицера по плечу:
– - Выше нос, земляк! Скоро вернешься домой. Ты давно воюешь-то?
Бурцев хмыкнул:
– - В Чечне год на срочной, потом, почти сразу, туда же на контракт - еще год. А потом партизанил, от начала до самого конца. Сахалин. И тут вот теперь, на Камчатке. Да видимо, уже все, отвоевался.
– - Ну, ты даешь!
– Врач восхищенно помотал головой.
– "Пес войны", ежкин кот, ни больше, ни меньше! И хватит уже с "веслом" по лесам бегать, пора и пожить, как человеку, заслужил. Родина тебя не забудет, медали будут, пенсия - и вся жизнь впереди, живи да радуйся. А нога - ерунда, вставят шарнир титановый, станет лучше, чем прежде. Держись, браток! Все у тебя будет путем!