Эпоха второсортных злодеев
Шрифт:
Опять начал трезвонить телефон, на этот раз звонил аппарат, который мне выдал Пух.
— Я собираю отряд, — сказал он. — Как ситуация в отеле, Боб?
— Стабильная, — сказала я.
— У меня уже десяток человек в том районе, — сказал он. — Но ты лучше посиди в своем номере до утра, ага?
— Ага, — сказала я. В дверь постучали. — А что будет утром?
— У нас появился план, — сказал он. — Детали обсудим позже.
— Ага, — я накинула цепочку и приоткрыла дверь. Дурацкая предосторожность, которая вряд ли спасет меня в набитом ассасинами
Руку я все равно держала около пистолета.
— Я — Дарвин, — сказал глухой голос с той стороны двери. — Меня направил к тебе управляющий.
— Что ж, входи, — я сняла цепочку и распахнула дверь, и он вошел, и я смогла рассмотреть его без помех.
Ну, типа рассмотреть, потому что разглядывать там особо было нечего.
Дарвин был среднего роста и, видимо, среднего телосложения. Более точную оценку мешал выдать его длинный, почти до самого пола, черный плащ. Дарвин носил шляпу — старомодный котелок, и черный респиратор высшего для этого устройства класса защиты, что было совсем неудивительно, если помнить о постоянно накатывающих на Город эпидемиях.
Что ж, вряд ли враги смогут толком рассмотреть его лицо. Я не была его врагом, но и у меня толком ничего не получилось.
Дарвин прошел в комнату, осмотрелся и сел на стул. Это при наличии двух кресел и дивана.
— Ты знаешь, что от тебя требуется?
— Да, — сказал он. — Выследить дичь, найти дичь, загнать ее в ловушку и дать тебе возможность провести допрос. Пойдем.
— Куда?
— На охоту, — сказал Дарвин. — Я выяснил, где он живет. Я знаю, когда он бывает дома. Если мы поспешим, то сможем прийти раньше него и устроить засаду, взять его теплым и беззащитным в месте, где он меньше всего будет нас ожидать.
— Ты так быстро его нашел? — удивилась я. Честно говоря, я думала, что с этим будут проблемы.
— Этот город — мои охотничьи угодья, — сказал Дарвин. — Здесь я нахожу дичь, выслеживаю дичь, загоняю дичь.
У него был низкий и довольно монотонный голос, все интонации (если они изначально были, конечно) скрадывала маска-респиратор. Интересно, он все время ее носит или только ради этого случая надел?
— Он живет один? — спросила я.
— Да. В обычной жизни он тоже охотник, но сегодня ночью многое поменяется местами, и он превратится в дичь.
— Мне нужна информация, — предупредила я. — Вполне вероятно, что нам не придется его убивать.
Дарвин пожал плечами.
— Мы все умрем, — сказал он. — Кто-то сегодня, кто-то завтра, кто-то через десять лет. Никто не может вырваться из этого круга и уйти от своей судьбы, мы прокляты смертью с самого своего рождения.
Я подумала, что он довольно странно излагает свои мысли, ну и черт бы с ним. Каждый из нас имеет право на маленькие странности, мне ли не знать.
— И ты хочешь пойти туда прямо сейчас? — уточнила я.
— Сейчас — это лучшее время для всего, — сказал он. — Для жизни и смерти. Сейчас — это тот краткий миг, в котором мы существуем. Я все делаю сейчас.
— Но ты же в курсе о моей
— Отель обложен дичью, которая воображает себя охотниками, — сказал Дарвин. — Все входы блокированы, улицы перекрыты, но по моим охотничьим угодьям можно перемещаться на многих уровнях. Подземные коммуникации — это зловонные артерии Города, место, куда вместе с нечистотами отправляются все наши надежды и мечты, и там, попирая сапогами осколки чужих грез, мы пройдем.
Черт побери, да он еще более странный, чем я.
— Люблю попирать сапогами всякие осколки, — согласилась я. — Пойдем.
Я накинула куртку, сунула ноги в кеды, нагнулась, чтобы завязать шнурки.
— Ты носишь в себе жизнь, — сказал Дарвин, продемонстрировав свою наблюдательность.
— Это проблема?
— Это частичка вечного круговорота жизни и смерти, — сказал он. — Кто-то умирает, кто-то рождается, так было и будет всегда. Я боюсь лишь, что это тебя замедлит, что груз новой жизни может сковать твои движения, когда придет время действовать.
— Не замедлит, — сказала я.
— Хорошо.
Я задумалась, стоит ли мне брать с собой телефон Винни-Пуха. В нем наверняка есть трекер и помимо штатного GPS, и Алекс может переполошиться, когда увидит, что я покинула отель. Но с другой стороны, все могло в любой момент полететь к черту, и было бы неплохо, если бы я могла рассчитывать хоть на какую-то поддержку, не связанную с «Континенталем».
— Ты знаешь, сколько предлагают за мою голову? — спросила я, решив прояснить все детали на берегу.
— Знаю.
— И что ты по этому поводу думаешь? — после некоторых раздумий я все ж сунула в застегивающийся на молнию карман куртки оба телефона, и свой, и пуховский.
— Деньги — это прах, деньги — это тлен, — сказал Дарвин. — Тлен, который может облегчить твое существование, но не может придать ему смысла. Пока у меня есть, что есть, и есть, где жить, меня не интересуют деньги.
— Что же тебя интересует?
— Действия, — сказал он. — Я живу, пока я действую, принимаю решения. Пока я не один из толпы, не принадлежу к инертной серой массе, которую некоторые недоумки называют современным обществом. Не просиживаю диван перед телевизором с пультом в одной руке и бутылкой пива в другой. Стать обывателем — это самый страшный грех, который может позволить себе двуногое животное, лишенное перьев.
— С широкими ногтями, — добавила я, хотя в последнее время ничего не имела против того, чтобы стать обывателем. Быть человеком действия довольно утомительно.
— Ты готова? — спросил он.
— Да, вполне.
— А оружие?
— У меня есть пистолет.
— Одного пистолета может не хватить.
— Я неплохо стреляю, — сказала я. — Это позволяет мне экономить пули.
Глава 14
— Лифт напоминает мне гроб, — сказал Дарвин. — Тебя запирают в нем и на тросах опускают под землю, и ты практически практически бессилен что-либо изменить.