Эпопея забытых
Шрифт:
будто и не слыша пакостных обид:
там он был, где други в жаркой битве пали,
где об идеале праведном мечтали...
Льва он видел тоже, видел, лев готов
прямо с флага прыгнуть на лихих врагов;
слышал говор грабов, видел свет природы,
необъятной, полной солнца и свободы,
и Хаджи Димитра. Тот кричал ему:
«Караджа, один я смерти не приму!»
А когда добрел он все ж до места казни,
засверкали очи грозно, без боязни,
грудь герой расправил и воскликнул,
черный сброд турецкий тут же онемел,
чтоб расслышать лучше, что на этот раз
молвит храбрый смертник в свой последний час.
Потому что в годы гибельных свершений,
подлостей, предательств, ужасов, глумлений
часто оглашался неба синий кров
отзвуком высоких и великих слов, —
не все безгласно гибли от руки тиранов.
Нет, немало было доблестных титанов,
на челе которых вещие слова
говорили людям: «Жизнь еще жива!
Славных предков наших нет под Божьим сводом:
Мы — потомки славы, мы — болгары родом! »
Караджа промолвил, глядя на народ
и куда-то дальше: «Вышел мой черед,
так прощайте, братья, нынче ухожу я,
тягостную муку в сердце уношу я!
Не погиб, не умер на холмах Балкан
я от ран жестоких, от кровавых ран.
Потому-то всех вас вкруг меня собрали,
но не плачьте, нынче слезы скудны стали:
умереть готовьтесь — смерть нам не страшна,
новые настали нынче времена.
Кровь дешевле стала — битва наступила,
и теперь позора нам милей могила!
По борьбе и думам мы одна семья,
что ж — я не последний и не первый я
гибну! Нет — рекою хлынет кровь народа,
кровь болгар отважных. Смерть или свобода!
Злобствуйте, злодеи, — весь наш род воспрянет,
многих вы убили — больше в битву встанет!
Мы народ упрямый, молодой народ,
нас не остановит нынче вражий сброд,
нас не остановят — все на бой со псами:
мы хотим свободы — будущее с нами!
Многие погибнут — пуля им готова,
чтоб потом подняться, чтоб воскреснуть снова!
Будущее вижу: кончатся напасти!
Турки! Ясно вижу гибель вашей власти!
В бой, друзья и братья, — новый день придет...
Пусть я умираю — жив родной народ!
Жив мой край болгарский — жив оплот народа!
Умираю, братцы! Смерть или свобода!»
И, когда врагами был удавлен он,
вдруг тысячегрудый к небу взвился стон,
и звучала долго в далях небосвода
пламенная клятва: «Свобода, свобода!
Смерть или свобода!»
1876
Брацигово пало после славной битвы.
Как всегда, сраженье началось с молитвы,
с песен. Но надежды завершил разгром.
Предан
Копривштица наша в грозном вихре бури, —
пушка-самоделка не спасла Клисуру.
Увидала рано бледная заря —
вся в крови дымится Средняя гора.
Десять дней сражались панагюрцы гордо,
все же их сломили мстительные орды;
и герой Каблешков, гневом распален,
был веревкой скручен — взял его в полон
темный поселянин. Даже лев Бенковски,
в ком смешались чудно Левски и Раковски,
над рекой геройски голову сложил.
Стыдно мне признаться, кем он предан был...
В той неравной битве враг, силен числом,
смёл восторги наши, гордый наш подъём!
Да, удар был тяжек, паника ужасна,
многое померкло, многое угасло.
И опять сказался здесь инстинкт раба,
омрачилась снова родины судьба!
Тяжесть поражений и измен все новых —
плод извечной жизни в тягостных оковах.
Вот что нам великий нанесло урон!
И эпохи этой в хаосе времен
огненно-кровавый будет след светиться,
мрачной и жестокой, ей в веках не скрыться,
вечно ей пред нами тучею стоять,
на историю нашу будет тень бросать,
чтоб не забывали мы тот год кровавый,
год позора, срама и бескрайной славы.
Волов
Панайот Волов (1850 – 26.05.1876)
Бледные, бежали от враждебных орд.
Обливаясь кровью, Волов, храбр и горд,
вскрикнул: «Все пропало, нам не драться дольше,
рухнуло восстанье, нет надежды больше,
Как же нам бесславной смерти избежать?»
Балканы:
— Ни тропы, ни ложа вам не можем дать.
Город:
— У меня лишь петли.
Хижина:
— А на мне проклятья.
Янтра:
— Так скорей, бедняги, все в мои объятья!
Ополченцы на Шипке
11.08.1877 г. – Орловский 36-й и Брянский 35-й пехотные полки; болгарское ополчение. Командующий – Николай Столетов.
Пусть следов позора мы еще не стерли.
Пусть еще рыданья стынут в вашем горле.
Пусть мрачнее тучи, полночи черней