Эпос хищника. Сборник
Шрифт:
Тележка выехала обратно - долларка лежала там как прежде.
– Паспорт!
– издалека сказала тетка.
– У нас серые отобрали, - честно ответил Порфирич.
– Сказали штраф нести. А его нет.
– Нет паспорта? Другой документ!
Порфирич вздохнул.
– Христа ради Христа… - сказал он уныло.
– Без паспорта нельзя, нас теперь строго проверяют!
– махнула тетка, - Уходите, не мешайте работать!
– Мужчина, вы или меняйте, или отходите!
– раздался сзади нервный голос.
Порфирич поднял с лотка долларку и пошел к выходу.
– Дай возьму, ты че, в натуре?
– тихо окликнул рослый парень,
Порфирич совсем обнаглел и взглянул парню в глаза. И тут же отшатнулся - лицо парня было рябое, а глаза смотрели наглым прищуром, напоминавшим взгляд бывшего квартирного жильца. Только у того лицо было уверенное и мясистое, а у этого - опухшее, и в глазах злая муть.
– Не отдадим!
– громко сказал Порфирич и направился к выходу.
Порфирич шел домой, в сухой подъезд старой башни, на девятый этаж, мимо машинного отделения лифта, через дверцу с раскуроченным замком на чердак, где было сыро и тепло, и пахло голубями. И лежало в углу на опилках рваное войлочное одеяло.
И ведь это хорошо, что долларка у нас осталась, - размышлял Порфирич, - толку нам от нее нет, а когда все станет хорошо, она нам пригодится. Ведь должно стать хорошо когда-нибудь. Как стало нам плохо - так все и обратно пойдет той же дороженькой. Как туда, так и обратно. Туда-обратно. Сначала мы пойдем дачи сторожить. Вспомним, как станция называется, и поедем сторожить. А как зима кончится - вернемся в жэк работать. Потом к нам вернется Надька. Потом нас уволят из жэка и мы пойдем на завод. И бросим пить. Не сразу, полегоньку. Сначала бросим пить по праздникам - по праздникам больше всего люди пьют. Потом после получки и по выходным бросим пить. Потом бросим пить по вечерам после работы. А потом и на работе бросим. На работе вообще никогда не будем пить. Только если праздник, тогда можно на работе стаканчик брякнуть. Хотя что же выходит - работать по праздникам придется для этого? А что ж. Нормально. У нас так издревле повелось - в будни пьем, в праздники работаем, днем спим, ночью гуляем. Летом сани готовим, а зиму у проруби с удочкой сидим. Своя жизнь - как хотим, так и живем. Все будет у нас хорошо! Жить будем счастливо и долго!
Порфирич потянул осипшую дверь подъезда и вошел в пыльный сумрак. Дверь глухо шлепнула за спиной и тут же распахнулась - в подъезд пружинисто входили двое парней из обменника.
май 1999 - ноябрь 2003
ЭПОС ХИЩНИКА
Просто послушай секунду, о'кей? Услышь - это очень важное место! Я смотрел сверху на эту планету. Космонавт над этой землей. И я видел страдания. И войны. И жадность, жадность, жадность. И я подумал: прокляну продажу. Прокляну покупку. Прокляну этот сучий мир, и давайте будем… Прекрасными.
Как будто ничего не произошло. Потолок бокса ярко светился, а на оконном экране убаюкивающе кружилась галактика. Сиреневая, безобидная. Одни и те же созвездия медленно плыли по кругу. И тоскливо выла далекая сирена.
– Мамонты - это драконы?
– снова промурлыкала Глайя.
– Прости?
– Я очнулся и оторвал взгляд от звездного крошева.
– Гигантские вымершие рептилии. Я читал эпос.
– Читала эпос, - поправил я.
– Ты
– Не срывайся, - сказала Глайя.
– Все будет хорошо.
Мне стало стыдно. Глайя отлично знала русский язык. Когда механик принес ее на борт в плетеной корзинке, мурчала только "солнце" и "добрый день". Себя называла в третьем лице - "пушистый". Объяснялась жестами, смешно махала толстыми лапками. Русский выучила в первый день полета. Сидела безвылазно за планшеткой в каюте, не выходила даже поесть - мы с механиком носили еду в мисочке. Они жутко талантливы, эти Чужие. Сейчас Глайя свернулась калачиком на холодном пластике медицинского стола и смотрела на меня большими глазами. Мышь размером со спаниеля. Кошка с расцветкой енота. Огромные глаза. Сплошной каштановый зрачок, никаких белков. Как ей не холодно? Я мерз даже в телаксовом комбезе. Хотя ведь у нее мех. Самый теплый мех в мире.
– Мне удобно говорить о себе в мужском роде, - промурлыкала Глайя.
– Ведь человек мужского рода. И разум - мужского. И значит все, что делает разум, должно быть мужского рода. Я Глайя из рода ют с планеты Юта. Я изучал ваш эпос. У вас очень маленький эпос, всего несколько тысяч лет. Можно выучить за сутки.
Глайя задумчиво уткнулась мордочкой в лапки. Я отвернулся. Медленно плыли звезды на экране. Отвратительные, холодные. Хотелось закрыть глаза, но тогда пространство заполнит сирена - безнадежная, как зубная боль.
– Сколько тебе лет?
– спросил я тихо, просто чтобы нарушить тоскливый вой.
– В переводе на ваше исчисление… - Глайя задумалась, пушистый хвост покрутился вокруг ножки стола.
– Хронологически мне шесть земных лет. А социально - около семнадцати.
– Ты несовершеннолетняя?
– Я совсем маленький. Но если бы я вернулся с Земли, выучив язык и эпос, то мог стать совершеннолетним.
Глайя свернула бархатные уши, как два зонтика. Они скрылись в волнах серого меха. Это должно обозначать какую-то эмоцию. Свернула уши. Отчаяние? Печаль? Или ей тоже давит на мозг сирена? Что может быть глупее, чем сирена, пытающаяся сообщить о том, что уже сутки известно и без нее?
– Ты не ответил, - Глайя снова развернула уши, - Драконы - это мамонты?
– Нет. Мамонты - были такие слоны, - объяснил я.
– Огромные косматые звери. Древние люди перебили их.
– Почему перебили?
– Глайя смотрела громадными глазами.
– Глупые были.
– Я отвел взгляд.
– Жрать хотелось.
– Я забыл. Вы плотоядные.
– Глайя снова задумчиво уставилась на автоклав в углу.
– Драконы - это вымышленные существа, вроде гигантских рептилий, - продолжил я.
– Были и настоящие гигантские рептилии, но они вымерли за миллионы лет до появления человека. Никто не знает почему. А драконов по правде не было.
Я вдруг поймал себя на том, что разговариваю с ней как с ребенком. Но ведь это не ребенок…
– Как-то очень запутанно, - сказала Глайя.
А может, и ребенок… Я же не ксенопсихолог. Я бортовой фельдшер самого обычного человеческого корабля. Хвост снова махнул в воздухе. Огромный, белый с черными полосками.
– Слушай, - я глотнул, - а что, если эта чертова сирена… Это значит, что многие аварийные системы в порядке! Может, мы зря волнуемся, уже давно сигнал бедствия…
Глайя мягко плюхнулась со стола на все четыре лапки, и в следующий миг уже сидела рядом с моим креслом.