Эра беззакония
Шрифт:
Холодно сделалось внутри. Пусто. Съежилась душа, будто уже отлетела. Страха нет, только холод. «Боже ты мой!» Он лежал на кровати, не имея сил сделать то, что задумал. Долго лежал, минут восемь. По нынешним меркам – расточительно много. Ни о чем конкретном не думал. Все давно передумано, просчитано, приготовлено… Погоня превратила его в отчаянного реалиста, очистила от глупых надежд. «Помощи ждать не от кого. Чуда не произошло. Все, как предсказывал их главный. И финиш будет… По их сценарию, который можно сломать одним только способом… – думал он почти без отчаяния. – Надо! Без меня не найдут…»
Он заставил
Он представлял «план номер два». В подробностях. Как запасной и радикальный. Как свой последний козырь. Не верил, что придется его исполнять, на что-то надеялся. «Опять на «авось»? Доавоськался…» Представлял ясно боль, страх. Особенно страх. Потому что труслив и малодушен. Месяц назад был нормальным человеком, даже думать про такое не мог. Теперь все по-другому – знает про пустоту. Про бездну, которая открылась, уже позвала и пропитала собой его мысли и чувства. Открылась потому, что он не испугался. Решился. Шагнул. Даже убил человека. И прежним теперь не станет. А нынешним быть – нельзя. Пора ставить точку.
«Сходить к старикам. Не спят, телевизор работает, смотрят очередной сериал. У всех теперь сериалы вместо жизни. Жаль беспокоить, но попрощаться надо – входит в план». Он пошел в соседнюю комнату. «Действительно, сериал…» Сказал старикам: «Прощайте!» Бабка махнула рукой: «Пока, пока…» Дед шикнул на нее, и оба прильнули к экрану, боясь пропустить что-то важное. Закрыл осторожно дверь.
В своей комнате посмотрел на часы. Восемнадцать двадцать шесть, пятнадцатое октября 2005 года. «Поезд дальше не идет. Конечная…» Из тайника за плинтусом достал новый мобильник. Еще ни разу не звонил с него. Держал на экстренный случай, выключенный, с отстыкованым питанием.
«Позвонить бы жене… Нет, этого нельзя. Ни в коем случае!» И ей он запретил пользоваться любыми видами связи.
В мобильник забиты номера. Телевидение, радио, несколько газет. Репортеры криминальной хроники. Без них, к сожалению, не обойтись. Обязательная часть «плана номер два». Сделал несколько звонков. Восемь раз повторил заготовленный текст. Закончив, бросил телефон на пол, раздавил его обломком гантели, прихваченной у стариков. «Зачем они хранят этот трехкилограмовый шар на ручке?» Обломки телефона сложил в коробку от камеры, потом в большой пакет. В него же запихал грязную одежду. Вынес в одну из пустых комнат, закопал в куче мусора. Обломок гантели положил в коридоре, у комнаты стариков.
Вернулся к себе, плотно прикрыл дверь. Встал на колени, прочел «Отче наш». Добавил несколько слов от себя. Все, что вокруг, перестало существовать. Мысли развернулись к главному, к тому, что волновало всю жизнь. Чем, собственно, жил. «Ответов нет. Эксперимент прекращается по техническим причинам… – подвел черту. – За глупость надо платить».
Много лет он ставил опыты над собой – искал ответ на
«Что ж, и червячка заодно похороним… – думал он, поднимаясь с колен. Достал пистолет, включил и настроил камеру. – При всех прочих минусах, с червячком получаем плюс. Раз по-другому не управились. Не ждал, родимый?.. Сюпрайз!.. Открой, падла, ротик!»
День Большого футбола
15 октября, суббота
Калмычков запомнил ту осень в мельчайших подробностях. События, краски, слова. Даже запахи и погоду. Осень 2005 года разнесла его прежнюю жизнь в клочья. Разметала все, что строил он долгие годы, камня на камне не оставила. А начиналось нерешительно, с мелочей, знаков, предчувствий. Первый звонок так и врезался в память – в связке с погодой.
Он сидел в кабинете, базарил с Женькой. Кабинетик тесный, на четвертом этаже питерского ГУВД. Подполковнику, мелкой сошке, такой именно и положен. Этой самой сошкой Николай Иванович Калмычков стал недавно, когда перевелся в Главк полтора года назад. Согласился на незначительную должность в надежде на перспективы. И застрял. А до этого – барствовал. Был начальником ОВД. Маленький, но хозяин.
Женьку Привалова он пригласил для разговора. Дико выглядит – встречаться с другом детства в служебном кабинете, но целый месяц не удавалось пересечься в местах, приятных и подходящих для посиделок. Вот и вызвонил, и затащил чуть не на аркане.
Оказалось, не зря. Бегал от него Женька. Прятался. «Дурак! – подумал Калмычков. – Собрался выпрыгнуть из совместного бизнеса. Разбабился».
– Еще какой, дурак – пожурил вслух. – Сам-то видишь?
– Вижу, Колян, – кивнул головой Женька. – Теперь все вижу. И понимаю! Ты правильно по полочкам разложил. Нельзя бросать – затопчут. Только вперед! Мы – сильные!
Десять минут назад Женька вывалил на Калмычкова кучу страхов, буквально пропитал виртуальную жилетку соплями. «Ах!.. Ох!..». А проблем-то, оказалось, на три копейки.
Калмычков успокоил друга, объяснил и расклад, и перспективы. Носик утер и по щекам похлопал. Разлил по рюмкам коньяк и уже собирался хорошей шуткой закрыть тему, как с улицы донеслось еле слышное «тук-тук-тук…». Он взглянул в ночное окно. По стеклу и по жестяному отливу снаружи забарабанили редкие капли. «Тук-тук…» – застучал косым дождиком октябрь. Непривычно сухой и теплый октябрь 2005 года.
«Наконец-то, – собрался подумать Калмычков, – нормальная осень». И почти уже подумал. Тут и достал его первый звонок: обгоняя ленивую мысль, в мозгу полыхнуло: «Прокол! Опасный прокол!» Ярко блымснуло, как фотовспышка! От неожиданности – остолбенел. Замер, с поднятой в руке рюмкой, с раскуренной сигарой в другой.
«Какой, на хрен, прокол?» Мысли спутались. Он забыл Женькины беды, забыл, зачем хотел подойти к окну. «Не может быть никаких проколов. Бред! Интуиция сглючила…» – гнал от себя дурное предчувствие. Вдоль позвоночника пополз холодок. «Испугался! – понял он. – Есть от чего…» В интуицию Калмычков верил. Жил за счет нее в уголовном розыске. Выручала, пока работал «на земле». Но теперь-то он в Главке! На почти канцелярской работе. Пишет отчеты, «утаптывает» информацию. Редко привлекается к оперативным делам.