Эра людей. Дьявол
Шрифт:
— Я говорю на твоём языке, потому что не уверена, что здесь — только ты, — продолжала Алмосая. — Никто другой не должен понять моих слов. А я знаю их потому, что Клинтиана напоила меня своим зельем, когда ты был мёртв. Она не сразу сообразила, что не обязательно учить нас своему языку. Ведь можно дать нам зелье и столковаться на твоём…
Я хлопнул себя по лбу. И отменил невидимость.
— Вот дебил… — пожаловался я Алмосае. — Мне это вообще в голову не пришло! Впрочем — уже не важно.
— Точно, Мортегар, — улыбнулась Алмосая, стоя на пороге
— Ты как тут оказалась? — Я убрал меч в ножны.
— Видела, куда ты полетел…
— Так ты летать умеешь? Я думал, ты только это… повелительница мух.
Она сделала робкий шаг ко мне, и я осекся. Взгляд Алмосаи был таким, что все не относящиеся к делу напрямую вопросы попросту исчезали.
— Ты летел сюда, чтобы найти своих жён, — сказала она.
— Увы, не нашёл. Корабль пуст. Загадка, которую придётся разгадать, но…
— Но времени всё меньше, — закончила Алмосая. — Я потому и пришла. Сюда. Мы тут — одни.
Ей как будто каждое слово давалось с огромным трудом. И когда до меня дошёл их смысл, я понял, почему. Кровь отхлынула от лица.
— Нет… — сказал я и попятился. — Это…
— Это — единственный выход сейчас, — сказала Алмосая, глядя в сторону; если я побледнел, то она — покраснела, её щёки напоминали две ярко-алые розы. — Раз уж так всё сложилось…
— Я не смогу, — заявил я, для пущей убедительности мотнув головой. — Это немыслимо! Лореотис был моим…
— Он умер, — перебила Алмосая. — Он бы не хотел, чтобы я вечно хранила верность тому, с кем не суждено быть вместе. Я свободна, позволь мне самой решать, как поступать со своим телом и своей душой. Сколько времени у тебя осталось, Мортегар?
— Двадцать минут, — прошептал я.
— Корабль пуст. Где они — ты не знаешь. Будешь их искать — и, быть может, успеешь найти. В самую последнюю секунду. Ты взорвёшься у них на глазах, а взрыв, может, будет такой силы, что даже им не остаться в живых. Поверь, они бы предпочли, чтобы ты решил всё иначе.
Голова шла кругом. И посоветоваться не с кем… Почему-то из интерфейса пропала иконка Юи. Может, это как-то связано с моим грандиозным актом творения? Не знаю…
А слова Алмосаи проникали всё глубже в разум и сердце. Я лихорадочно пытался придумать другой путь, но чем отчаяннее трепыхался, тем острее понимал: нет другого пути. Алмосая права. Даже Клинтиана — на другом конце света. И всё-таки, если выбирать между Клинтианой и Алмосаей, то остатки здравого смысла дружно указывают на Алмосаю.
Как мы после этого будем смотреть друг другу в глаза? А надо нам это будет — смотреть в глаза? Как только всё закончится, я вернусь на остров, Алмосая — в своё селение. Может, иногда и будем пересекаться, на каких-нибудь встречах выпускников, или типа того. Справимся…
Конечно, справитесь. Дело-то нехитрое, и для вас обоих знакомое. Только вот не притворяйся хотя бы сам перед собой, что идёшь на это исключительно по необходимости. Ты ведь её хочешь по-настоящему, но моральный
Я стукнул себя по голове и зашипел сквозь зубы, закрыв глаза. Явился не запылился. Такой вот мрачный довесок вместо Юи.
Так отделайся от меня. Ты ведь знаешь, как. Я стану твоей сутью, продолжением тебя, и мы не будем более вести разговоры.
Я открыл глаза в тот миг, когда многострадальное платье Алмосаи соскользнуло на пол.
— Быстрее, Мортегар, — прошептала она, приближаясь. — Чем дольше ты будешь откладывать, тем труднее будет решиться.
Поцелуй лишил меня возможности возразить. Руки сами собой легли на обнажённое тело, скользнули по нему, будя огонь ненасытной страсти. Я ощущал её жар и — свой, ничуть не менее обжигающий.
Алмосая помогала мне избавляться от одежды. Плащ, пропотевшая рубаха, штаны… Я чуть замешкался, чтобы сбросить сапоги.
И вот я подхватил её и переместил на единственную подходящую поверхность в этой каюте. На стол. Стеклянная шайбочка соскользнула с него и, звякнув, разлетелась на куски. Тихий звонкий смех Алмосаи прозвучал эхом.
— Прошу, не медли!
Я не мог медлить. Кажется, настолько сильное возбуждение охватило меня впервые в жизни вообще. Нет, не впервые… Стыдно вспомнить, но так же сильно было в тот раз, в шатре Клинтианы. С той лишь разницей, что тогда я запретил себе доводить дело до конца, а теперь — теперь финал был неизбежен, и я задыхался от предвкушения.
Алмосая вскрикнула, когда я двинулся вперёд. Что-то ещё скребнуло в голове, какое-то сомнение. Но что в нём толку сейчас, когда весь мир сузился до двух обнажённых тел, отчаянно пытающихся слиться воедино посреди вселенной…
— Тише, пожалуйста, — щекотал моё ухо шёпот. — Тише, Мортегар…
Я не мог тише, при всём желании. Да и желания сдерживаться не было. Трижды проклятые нити, кажется, визжали и пели от восторга, что я им, наконец, сдался.
Что?!
Ничего. Прощай, Мортегар. Поздравляю тебя с окончательной ассимиляцией. Разделяй и властвуй! С первой половиной ты успешно справился.
И голос Источника замолчал навсегда.
Закричала Алмосая. Выгнулась мне навстречу. Её глаза закатились, по телу пробегали судороги.
— Боже, — выдохнул я и сделал последнее движение.
Лишь к одной женщине меня влекло с такой неконтролируемой силой, заменяющей и разум, и инстинкты, и желания.
Лишь одна женщина могла знать, что со мной случится, если я не успею разделить силу.
Лишь одна женщина могла заговорить со мной на моём родном языке.
Потому что бурдюк с зельем опустел, когда она выпила его! Он упал на пол шатра, и из него вылилась последняя капля! И я бы вспомнил это, обязательно вспомнил, если бы собственноручно не перерезал пуповину, соединяющую меня с моим подсознанием.