Шрифт:
Глава 1
Жертва , мужчина средних лет, не слишком крупный, но крепкий и с такой обыденной внешностью, что забывается сразу как только исчезает из поля зрения, но при этом с цепким и слишком разумным для безумца, взглядом, тряслась от страха.
Мантикора ощущал этот страх, как аромат чего-то горячего. Пульсирующего и нежного одновременно. Он вбирал в себя этот аромат. Ему хотелось пропитаться им и пить его; пировать им , втягивая порами ,мехом , душой и сердцем каждый глоток его. И он поддавался этому первозданному животному чувству и ощущал себя всего: - острые когти, эти лезвия будут рвать плоть. По три ряда зубов с каждой стороны, они вонзятся в нежное человеческое мясо и все шипы на конце его длинного хвоста, которые напряглись в предвкушении.
Человек смотрел на чудовище
И, вот теперь Смерть смотрела на него из голубых глаз Мантикоры. Эти глаза гипнотизировали его, заставляя замереть, не пытаться бежать и даже до некоторой степени расслабиться. Но он все равно боялся. Боялся до жути той участи , которую как он сейчас явственно понимал, он заслужил. Она будет страшнее всего, что он когда-либо мог сотворить сам.
Мантикора уже потерял связь с той частью памяти, что делала его иным. Иная часть его личности была маской явленной миру, скрывающая его Суть , но она снова и снова прирастала к нему. В период охоты, запах страха , мысли о крови и плоти срывали эту маску напрочь. Ничто тогда не имело значения, только эти мгновения Свободы, когда он знал себя, свою Силу , Власть и Дикую Магическую Часть Личности. В то время, когда он был иным, он помнил себя смутно, считал охоту сном и воспринимал себя как монстра., он считал себя монстром .Он отказывался от той реальности, которая забирала его себе, когда Вселенную окутывала ночь. Но где-то, в глубине души, он знал, что охот а- это не иллюзия и не игра больного воображения.
Упругие мышцы потянули тело в прыжок. Жертва не сопротивлялась. Она даже не закричала , когда Мантикора с нежной силой впился в руку человека и оторвал ее. В этот момент он не ощущал ничего кроме сладчайшего вкуса крови, мяса и Магии растущей в нем. Магия прибавлялась с каждой жертвой, заполняла его словно сосуд. Кто-то был каплей, кто-то ведром горючести, а кто-то мог заставить его переполниться и расплескивать эту Силу. И, каждая из них наполняла мощью его самого и его Древность, способность из поколения в поколение , живя в человеческом теле , оставаться Перворожденным существом. Миллионы столетий на этой земле , миллионы невероятных лет, о которых он даже не помнил. Грань Древности , которая по мысли уже и не должна существовать.
Зарьян проснулся. Солнечный свет заливал комнату ласкающим сиянием , и это было хорошо. Простыни и подушка стали влажными от холодного пота. Этот вечный сон, как череда кошмаров. Каждую ночь ему снилось, что он превращался в Мантикору и отправлялся на поиски пищи. Нет. Не совсем так. Они не были просто едой, они были частью чего-то еще, чего- то поистине злого. Жертвы в этих снах были разными; калейдоскоп лиц сливались в одно лицо – лицо Зла. Во снах он ощущал это Зло как добычу, хитрую и постоянно избегающую кары. Оно будило в нем охотничий инстинкт. И всегда в момент убийства жертвы Зло ускользало от него.
Странный, страшный и мучительный сон. Сердце стало биться ровнее. Зарьяну необходимо было избавиться от остатков этого сна, принять горячий душ и выпить кофе. Много кофе.
Первый глоток согрел надежней даже горячей , до максимума обжигающей воды. Он пил , сладкую , он любил очень сладкий кофе, жидкость, стоя у окна.
Весна запаздывала в этом году. Теплые солнечные дни сменяли леденящие, даже сокровенные уголки сердца, снегопады и ветра. Ему казалось сейчас, что эта весна какое - то издевательское напоминание о всей этой жизни. Тридцать лет: - проблески благополучия, всегда ускользающее чувство счастья, вслед за которыми всегда начинались времена
Последний глоток воздуха всегда был для него тем же, что и последний глоток кофе. В нем заключался ритуальный, почти мистический смысл. Это была - глубокая молитва, прощание со скорбью и торжеством, означающая переход из одного состояния в другое. Вдох - выдох. И он спускался в метро
Зарьян не любил метро.Хотя как не любил.Ему нравилось эхо ,гудящее в его глубоких недрах. Но что-то зловещее и неизведанное , нечто первозданное , далекое от внешнего мира в нем все-таки было. Оно максимально приближалось к тому, что находиться глубже в чреве земли и на некоторых ветках это ощущалось явственнее. Зарьяну нравилось перебирать как четки возникающие здесь ощущения, мысленно разбирать их на самые тончайшие , едва уловимые оттенки чувств и эмоций. Это была одновременно и игра, и своего рода самосовершенствование. Он никогда не понимал, почему люди играют в другие игры. Отношения – что это. Почему один человек пытается подавить другого позицией или положением, амбициями , хитростью или волей. Для чего « бодаться» характерами, используя служебное положение или интриговать. Это же бесполезно. И каждый человек похож на пирамиду с множеством граней – иногда каждый его шаг предопределен изначально. Зачем его приятели, те кого он еще мог выдерживать заводят семью и любовниц – ведь это не обман сразу нескольких женщин, это , прежде всего - самообман. Такой мужчина словно ободран в клочья переизбытком эмоций и упускает в этих играх целостность своей личности.
Иногда Зарьяну нравилось мыслить о самой мысли, пытаться осознать ее глубоко, глубоко и отвергнуть в последний момент все, что пришло ему в голову, чтобы в следующий раз мыслить заново и совсем иначе.Ему нравилось ловить оттенки откровений что «приходили» ему не столько фразой или видением , сколько спектрально – бликами. И. тогда мир менял окрас до неузнаваемости и те цвета, которые играли для него восхитительное соло, и названий этим цветам не существовало ни в одном известном языке мира, превращались во что-то, чему он не мог дать описание, а только ощутить их
И, все же, ему иногда не нравилось находиться в метро. Здесь он чувствовал одиночество всех людей как гул – сотни людей мысленно, чувственно сливались в этот гул и он шумел в ушах до тех пор, пока не начинала болеть голова. Иногда же его « ретранслятор»улавливал то знакомое до боли присутствие Зла , - словно аромат духов и появившаяся , а так же развеявшаяся внезапно дымка , которую он почти видел, но этот гул мешал ему определить источник происхождения
В этот день было все как обычно. Гул окружил его мгновенно , как только он спустился на перрон. Зарьян поморщился, но деваться все равно некуда.
Мгновение. Он подался вперед, таким сильным было ощущение – словно позвоночник звенел, разбиваясь вдребезги. Он завертел головой. Смотрел везде, ища чего-то или кого-то. На секунду он ощутил на себе взгляд и , казалось бы увидел эти глаза, наблюдающие за ним. Глаза – огромные, внимательные, жадно изучающие его. Глаза . безбожно зеленого цвета. А потом снова ничего. Только гул человеческого одиночества вокруг. Кто-то прятался от него не совсем удачно, но вполне умело обманывая его чувствительность. Этот кто-то находился совсем рядом , но он не видел его глазами и не мог определить в этом гуле. Странно! Все это очень странно.