Эра оборотней 1

Трое лесорубов шли возле телеги, набитой дровами. Коренастый мерин с трудом тащил повозку, недовольно фыркая и отбиваясь хвостом от мух. Дровосек в пестрой рубахе, едва ли не рвущейся от горы мускул, держал в руках охапку васильков и глупо улыбался — в его жизни все было прекрасно.

— Слыхали? Катька в город переехала. Бедный Илья Степанович, в одиночку все хозяйство будет тянуть, — просипел худощавый, не столь привлекательной наружности товарищ преклонных лет.

— А куда сейчас без образования-то? Пущай

учится, работает, помогать будет батьке, — веселый дровосек, то ли по жизни непрошибаемый оптимист, то ли единственный обладатель двустволки из всей компании, предпочитал смотреть на вещи с лучшей стороны. А то как же? Отщепенцам в небольшой деревушке жилось непросто, рассудок каждый сохранял как умел.

— Загнется совсем Илья Степанович со скуки! — вздохнул худощавый, не разделяющий оптимизма коллеги.

Невысокий коренастый дедок, с лысиной и шрамом от когтей на лице, волочился позади. Он цокнул языком и покачал указательным пальцем:

— Ий не! Не так все было. Я слыхал, что удирает она от чудища лесного, положил глаз на нее аспид, за собой звал! Ишь че, девки на деревне перевелись, одни старики остались, выбирать-то не из кого невесту. Именно поэтому Катька в город и удрала! — дедок выпучил бесцветные глаза. — Это молодым тут опасно, нам, старикам, бояться нечего. Лесным хозяевам молодую кровь подавай. Опасно девицам тут, среди леса жить. Правильно сделала, что уехала молодуха за бетонные стены!

— Да сказки все это! За мальцами побежала девка. У нас тут, в Безымянке, куда безопаснее чем в городе. Газеты читал? Воры, насильники, убийцы чуть ли не в каждом заголовке. А тут че? Ни одного набега мародеров за последние лет двадцать! И где безопаснее, спрашивается?

— Сказки? — возмущенно пискнул дед со шрамом. — Сказки, значит? А кто удирал от коня призрачного, с зенками как у Ёгара? Василь, ты че?

— В запое был я! Вы вон, этих… белочек ловите, а я призрачного коня иногда вижу. И иногда со всадником.

Оптимист довольно вздохнул.

— Добрый конь-то хоть? Телегу потянет?

Худощавый недовольно сплюнул:

— Да где там! Дрыщ длинноногий, не надобно мне такого!

— Так поймай и продай, — предложил широкоплечий. — Новую бензопилу купим, наконец.

Бесцветные глаза дела снова выпучились от удивления.

— Побойся Арру, аспид! А лучше сходи на капище помолись, да прощения попроси за мыслишки-то свои. Темными силами Ёгара он торговать собрался. Вот дурак!

Худощавый насупился. В языческом многобожьем мире люди боялись черного бога, несущего смерть и холод. Но среди прочих идолов, возводили статую и ему, боясь обидеть. Ёгара — мстительное и жестокое божество, которое не стерпит обид.

— А мне кажется, что конь ваш никакой не ребенок Ёгара, а просто душа заблудшая. Я, между прочим, тоже его видел. Заплутал тогда. А конь указал путь домой. Мне кажется, не злой он, — засомневался в словах товарищей широкоплечий.

— Да что нам тот конь, болваны? Если в деревне людей не останется, вся молодежь по городам разбежится, старики в землю лягут — земля разгневается, призраком

станет! Сколько лет живу никогда не забуду, как набрел на деревню в лесу! Тогда я и облысел от ужаса, так вот. Катьку я, не виню, разумеется. Но детишек-то здесь нет, понимаете? И что-то я не наблюдаю толпу желающих жить тут, вдали от цивилизации.

— Братцы, а вы ведь не забыли о том, что деревня-то, Безымянная, о ней никто и не знает даже в округе. Люди покидают землю и забывают тотчас о ее существовании. Вас это никогда не волновало часом, а? — вдруг подумал вслух Василь.

— Так куратор наш объяснил, что это защита от мародеров такая, — припомнил оптимист.

— Да? — искривился в лживом удивлении худощавый. — Скажи на милость, Валь, а видел ты эту седую головушку, когда в последний раз?

Детина Валера почесал затылок, напряженно вспоминая последнюю встречу с куратором деревни.

— Не помню, несколько годов как тому…

Дед со шрамом остановился, открыв рот в немом крике. Товарищи оглянулись на него, не понимая старого чудака.

— Понял я все! — со странной обреченностью заявил он. — Это и случилось. Мы призраки, живущие в призрачной деревне!

Приятели звонко гоготнули. Вот же старый бес, умеет пошутить, да еще так натурально побледнеть — это надо постараться. Старый чудак, знал много историй, ими он в свое время пугал вечерами у костра детишек. Давно это было…

Выдумщик и затейник постоянно фантазировал, и что из его слов являлось правдой — никто не знал. Да и кто станет воспринимать всерьез деда, пять десятков лет живущего в избушке у леса. Которому, кстати, уже пора пить таблетки…

Неумолимое солнце к началу августа выжгло траву даже в прибрежной полосе. Насекомые скрылись под высохшими листьями, и никакого движения вокруг — все словно вымерло. Много лет не было такой жары.

Эйван лежал под узловатым дубом и вспоминал, когда в последний раз его так подкашивало. В тени поросшего мхом старого дерева даже дышалось легче, но хотелось пить, а покидать укрытие, пока солнце не опустится к горизонту, отдыхающий не собирался. До ручья идти далеко.

В последний выходной день чувство разбитости не отпускало, будто эти трое суток Эйван по-прежнему сидел у портала. Ненавидеть свою работу и не иметь возможности с нее уйти — то еще испытание, хотя ему и казалось, что он свыкся со своей долей. Или все-таки дело в этой аномальной жаре…

Тыльной стороной ладони он вытер лоб, и, сдержанно выдохнув, посмотрел наверх, в густую зелень уже потемневших кружевных листьев. Сквозь них пробивался свет, от которого глаза тут же заслезились.

Его тонкий слух уловил движения человеческих ног. Некто стремительно приближался по прибрежной тропе, рассекая высохшую добела траву. Эйван повернул голову на звук и увидел девушку. Она пролетела мимо и не обратила на него внимания.

Люди, от рождения седые — о да, он столкнулся с ними в прошлом. Они стали воплощением смертоносного вихря, что унес его семью.