Эра Огня 5. Мятежное пламя
Шрифт:
— Сука! — завыл он, корчась и гримасничая от боли. — Убью урода!
Узнать его труда не составило. Это был Артём Павлов, из параллельного класса. Моя проблема номер один последние года четыре, наверное. Раньше я решал эту проблему просто: терпел, отдавал, что просили. Теперь же что-то пошло не так. Я стоял — он лежал. И сердце у меня билось ровно, спокойно. Рука только дёрнулась к поясу, как будто за мечом...
— Извини, задумался, — брякнул я и поспешил войти в школу, откуда уже доносилась раскатистая трель звонка.
Там, внутри,
***
Первым уроком была алгебра. Я почти не опоздал — вошёл вместе с учителем. Странности продолжались. Я вообще не мог понять, что творится у меня с головой.
Вот он учебник. Вот материал, который повторяли буквально вчера. Почему у меня такое ощущение, будто всё это из прошлой жизни? Более того: всё это мне не нужно от слова «совсем». Какие-то цифры, переменные... И ещё — необходимость записывать! Я с минуту тупо таращился на авторучку, прежде чем вывел в тетради слова: «Классная работа».
Учительница, словно почувствовав слабину, тут же вызвала меня к доске. Медленно и будто не веря, что я это делаю, я переписал на доску пример, посмотрел на него и вернулся на место.
— Это что такое было? — удивилась учительница. — А решать кто будет?
— Кажется, не я, — услышал я свой голос.
— Так. Я не поняла. Ты ЕГЭ сдавать не собираешься? А это, между прочим, задания из части «В»!
— Кажется, не собираюсь, — сказал я, задумчиво глядя на учительницу. — Какой в этом смысл?
На меня вытаращился весь класс. Ну ещё бы: Дима разговаривает, да при всех, да ещё и учителю перечит.
— В чём? — не поняла учительница.
— В ЕГЭ. В школе. В образовании. Чему мы стараемся научиться? Тому, как заработать больше денег?
Тишина. Потом — шепотки, кто-то вертит пальцем у виска. Учительница, откашлявшись, спросила:
— А что, тебе деньги уже не нужны?
— Мне? — Я вспомнил сундук под столом, улыбнулся. — Кажется, нет. Можно идти?
— Нельзя! — рявкнула учительница. — Чтоб завтра в школу — с матерью.
— Да как угодно, — прошептал я и склонился над тетрадью.
Пока все бились над примерами, я рисовал один и тот же простой символ, увиденный на чёрном камне. Стрелочку, направленную вверх. Снова и снова. Жаль, нет у меня ручки с красной пастой. Стрелочка должна быть ярко-красной, я это точно знаю... Господи, да что со мной творится?!
***
На первой же перемене мне пришлось расплачиваться за утреннюю «великую победу». Выйдя в рекреацию, я увидел Павлова и ещё четырёх его дружков. Шли они явно ко мне, растянувшись цепью, чтобы не дать убежать. Я остановился. Правая рука сжалась в кулак, но не до конца. Я как будто рассчитывал, что в руке что-то окажется, возникнет из воздуха. Что же? Может быть, меч?
— Гы, смотри, он от страха передёрнуть хочет, — заржал кто-то, показывая на
Я опустил взгляд, снова впадая в ступор, как на уроке. Меч... Почему у меня в руке должен был оказаться меч?
Меня толкнули. Я отступил, потом — ещё. Страшно почему-то не было, было как-то... по фигу.
— Э, ты уснул, а? — зарычал Павлов.
— Есть такое ощущение, — сказал я, почувствовав спиной, что меня зажали в угол.
— У меня из-за тебя, урода, теперь спина болит! И рубашка испачкалась. — Он толкнул меня в грудь.
Я поднял взгляд.
— Не надо к парням сзади подкрадываться, Тёма. А то могут не так понять, и у тебя не только спина болеть будет.
Секунд пять он переваривал услышанное. Потом, прошипев что-то яростное, начал поднимать руку. Так медленно, я бы выспаться успел! Да что ж за тормоз-то, господи? Вот как надо!
Движение вновь опередило мысль. Рука дёрнулась, кулак врезался в скулу Павлова, и тот от неожиданности опять рухнул на спину.
— Ни хрена себе! — заорал один из четырёх адъютантов его превосходительства.
В кино, наверное, после такого негодяям положено разбегаться. В реальности они кинулись на меня, все четверо. И я попросту отключил мозг, поняв, что сейчас он мне не нужен. Тело действовало само. Уклон, удар, шаг в сторону, поворот, удар, удар...
Павлов встал, противников стало пятеро. Одному я уже разбил нос, другой пока корчится — ему я удачно пробил в солнечное сплетение. Сзади меня схватили за горло — глупо, неумело. Я врезал локтем в печень, потом — затылком в лицо, и когда «захватчик», скуля, отшатнулся, не глядя добавил ему локтем в голову. Помрёт — сам дурак. А у меня осталось четыре проблемы...
Чья-то ладонь ребром врезалась в горло Павлову. Он, захрипев, рухнул кулём.
— Убью! — заорал адъютант номер два и замахнулся на меня.
Тут я увидел девчонку. Она была чуть пониже меня, брюнетка, и двигалась, как машина-убийца. Перехватила руку адъютанта номер два, заломила её, ударом по затылку заставила заткнуться. Повернулась к номеру три. Стремительная подсечка. Взвизгнув, парень начал падать. Девчонка помогла ему ударом кулака в грудь. Номер четыре попытался напасть на неё сзади. Со скоростью и изяществом змеи девчонка переместилась ему за спину, что-то сделала, чего я не разглядел, и последний из противников рухнул на пол.
Битва закончилась. И, будто отмечая это событие, кто-то завизжал. В рекреации появился народ. Как всегда — вовремя.
Девушка повернулась ко мне. Я отшатнулся. Трезво оценил свои силы и возможности. Нет, даже вот с этими внезапно проснувшимися умениями я ей — не соперник. Я умел драться, да — почему-то умел. А она — она умела убивать. Это были совершенно разные искусства.
Но девушка, похоже, не собиралась на меня нападать. Она улыбнулась. Её фиолетовые глаза смотрели на меня с каким-то странным выражением. Она что-то заговорила... Я не понял ни слова, покачал головой.