Эра титанов

Риддл А. Дж.

Обычно моей первой инстинктивной реакцией бывает паника, и страх из-за того, что она возникла, такой сильный, что я чуть не теряю сознание. Ведь не произошло ничего особенного. Мои слова должны были определить, лишусь я жизни и/или ноги, или это произойдет с каким-нибудь милым ребенком, сидевшим неподалеку от меня. Но часы отсчитывали секунды, а паника так и не появилась. Вместо нее у меня созрел ясный, уверенный ответ, наполнивший меня задумчивым спокойствием. Я не испытывала никаких сомнений или мучительных колебаний, что

само по себе показалось мне удивительным; но я решила, что подумаю об этом позже, когда неврастеничка-докторша не будет торчать около моей гниющей ноги. Впрочем, она производила впечатление вполне компетентного специалиста.

– Я согласна с вами, Сабрина, – ответила я. – Другим людям антибиотики нужны больше. Когда Ник вернется, я скажу ему, что вы мне предложили, но я отказалась.

– Спасибо.

Докторша выдохнула и села, прислонившись спиной к переборке. Я увидела, что она находится на пределе своих возможностей и что этот разговор дался ей очень тяжело.

В тот момент единственное, что мне хотелось знать наверняка, это насколько она разбирается в своем деле и как часто ей приходилось встречать таких, как я, пациентов. Я мечтала услышать, что она вылечила примерно сотню подобных мне.

– Какая у вас специализация, Сабрина? – сделав глубокий вдох, спросила я.

Она явно колебалась, прежде чем дать ответ.

– Вам приходилось иметь дело с большим количеством заражений? – продолжила я расспросы. – Или с травмами? Вы лечили такие, как у меня, раны?

– Ну, не каждый день…

– Хорошо. Тогда что вы делаете каждый день?

– Я работаю в лаборатории.

«Проклятье!» – подумала я.

– Но я имею солидный опыт в области травматологии, который получила во время обучения на медицинском факультете университета, – добавила медичка.

Проклятье, проклятье, вдвойне, втройне, вчетверне проклятье! Знаете, что осталось в моей памяти после университета? Очень, очень мало. Я кивнула с таким видом, будто она только что сообщила мне прогноз погоды на сегодня, и попыталась убедить себя в том, что Сабрина Как-Ее-Там-Дальше является хирургом-травматологом номер один в нашем импровизированном больничном крыле и представляет собой лучшего доктора, имеющегося у нас в наличии на данный момент. Я должна была чувствовать уверенность в ее умениях и знаниях.

А доктор тем временем начала снимать белый пластырь, который удерживал край моей повязки.

– Вы готовы?

Что я могла ей ответить? Ведь она работала в лаборатории.

Удивительно, как сильно выматывает боль. Сабрина сказала, что я должна периодически двигаться, чтобы кровь не застаивалась, но я просто не могла пошевелиться.

На самом деле я начала сомневаться, что вообще останусь в живых и сумею вернуться домой.

Глава 13

Харпер

Я проснулась ближе к вечеру, мокрая как мышь.

Все тело у меня отчаянно болело, но я знала, что должна двигаться, чтобы заставить кровь циркулировать, и решила, что смогу сделать круг по салону. Или по больнице… во что там превратился салон на данный момент… Я заставила себя встать, несколько мгновений пыталась балансировать, проверяя больную ногу, а потом двинулась по тускло освещенному проходу. На всех креслах лежали пассажиры: кто-то спал, другие находились без сознания. Несколько человек проследили за мной взглядами, но по большей части вокруг царила тишина, и никто не шевелился. У меня возникло пугающее ощущение, совсем как после катастрофы.

Через десять шагов меня оставили силы, и мне пришлось прислониться к одному из сидений в бизнес-классе. Задыхаясь, я вытерла пот со лба.

Мальчик, сидевший справа от меня, медленно открыл глаза, и я поняла, что уже видела его раньше. Он был последним из детей, которых мы с Майком вытащили из тонущего самолета. Чернокожий, лет одиннадцати, в пропитавшейся потом одежде, он стоял на пороге смерти. Но не это, а выражение его глаз заставило меня похолодеть.

– Вы тут с чем? – спросил он и попытался улыбнуться, но у него не получилось.

– Рана на ноге. А что с тобой? – поинтересовалась я.

– Пневмония. – Ребенок закашлялся, прикрыв рот рукой и без сил опустив голову.

Мы несколько мгновений ничего не говорили, и тут подошла Сабрина, которая наклонилась над юным пациентом и протянула ему овальную таблетку и бутылку воды – вне всякого сомнения, из озера, только кипяченую.

– Это антибиотик, – прошептала она. – Давай, прими, быстро!

Мальчик проглотил лекарство, и мы с врачом встретились глазами. Я медленно кивнула ей, спрашивая себя, поймет ли она, что я имела в виду. Она кивнула в ответ.

Последние антибиотики, возможно, могли спасти жизнь этого мальчика и, может быть, кого-то еще. Я и раньше знала, что поступаю правильно, но теперь была совершенно уверена, что приняла верное решение.

– Вы из Британии? – спросил меня мальчик.

– Да.

– Мне нравится ваш акцент.

– А мне – твой. – Он был американцем, судя по всему, с севера. – Ты откуда?

– Из Бруклина.

– Я бы хотела жить в Бруклине.

– Шутите, да?

– Нисколько. Бруклин – отличное место для писателей.

– Вы писательница?

– Именно.

– Это что-то вроде журналиста?

– Я сначала была журналисткой, а теперь пишу книги.

– Какие?

– Автобиографии.

– Вам нравится?

– Сначала нравилось…

Мальчик снова сильно закашлялся, а когда приступ прошел, закрыл глаза. Я уже решила, что больной засыпает, но он вдруг спросил:

– Вы знаменитая писательница?

– Нет. Но я беру интервью у знаменитых людей. Я пишу книгу, а потом ее печатают под их именами.