Эра титанов

Риддл А. Дж.

Затем он положил остатки нашей еды на простой деревянный стол и сказал:

– Разделим на пять частей.

Однако свою порцию наш лидер есть не стал: усталость наконец взяла над ним верх, и он вышел из кухни, едва передвигая ноги. Я последовала за ним в спальню, где он повалился лицом вниз на узкую кровать, даже не потрудившись снять грязную одежду.

Я закрыла дверь, обошла кровать и присела рядом с ним на корточки.

– Мы в будущем, да?

– М-м-м-м-м, – пробормотал Стоун с закрытыми глазами.

– Какой сейчас год?

– Понятия не имею.

– Что находилось внутри стеклянного сооружения?

– Стоунхендж.

Значит,

мы все-таки в Англии.

– Стоунхендж? – прошептала я самой себе.

Ник уже почти заснул, и я дотронулась до его плеча:

– Сабрина и Юл… мне кажется, они приняли какое-то участие в том, что произошло с самолетом.

– Угу. Мне нужно отдохнуть, Харпер. Не давай им уйти. Разбуди меня на закате, – попросил мой друг.

А затем он провалился в глубокий сон.

Некоторое время я сидела на полу, смотрела на него и думала, а потом встала, перевернула Ника на спину, сняла с него ботинки и обнаружила, что его носки совсем промокли. Тогда я стащила их и увидела, что ноги у него распухли, покрыты ссадинами и стерты. Впрочем, все остальное выглядело не лучше: на руках, груди и ребрах были синяки, словно он долго катился по склону горы. Что с ним произошло?

Я понимала, что нам требовалась настоящая помощь, спасательный отряд со всем необходимым, но решила за неимением лучшего сделать для него то, что могла сделать сама.

Глава 19

Харпер

Я плотно закрыла занавески, как только устроила Ника поудобнее, и теперь смотрела сквозь тонкую ткань на солнце, которое медленно опускалось над зеленым полем. Эта мирная картина резко контрастировала с бурей, бушевавшей в моей душе.

Стоун проспал несколько часов, ни разу не пошевелившись и не изменив положения. Одеяло, которым я его накрыла, пожелтело от времени, и мне стало интересно, сколько ему лет. Мокрую одежду Ника я повесила просушиться на край белой ванны в ванной комнате, после чего уселась в деревянное кресло-качалку, стоявшее в углу. Оно жутко скрипело, стоило мне чуть-чуть поменять положение, и я решила, что это что-то вроде теста на концентрацию – стоит мне пошевелиться, как сразу сработает сигнал тревоги, и Стоун проснется. Пока я успешно справлялась с этим испытанием.

Часы, наполненные тишиной, которые я провела в маленькой деревенской спальне, дали мне возможность подумать и попытаться оценить все, что произошло с того момента, как наш самолет упал где-то в сельской Англии. Дальше события разворачивались с головокружительной быстротой, и жизнь пассажиров, включая мою собственную, постоянно подвергалась опасности.

Сейчас, глядя на спящего Ника, я вспоминала людей, погибших во время катастрофы, и тех, кто умер в последующие дни вроде бы от старости, а еще тех, кто убежал в лес днем, до нас. Я сомневалась, что им удалось устроиться с такими же удобствами, как мне. Мне не было известно, что случилось с Нейтом, мальчиком из Бруклина, которому не суждено было больше увидеть свою мать, и со стюардессой Джиллиан, героически спасавшей пассажиров после падения самолета, и с девочкой в футболке с надписью «Мир Диснея»… Я думала о них и о том, где они могли находиться, пытаясь угадать, все ли у них хорошо.

Я была в безопасности и, несмотря на страх и неизвестность, неприлично счастлива. Счастлива, что Сабрине не пришлось отрезать мне кусок ноги, чтобы остановить заражение, счастлива, что могу ходить на обеих ногах. И счастлива, что осталась

в живых, и Ник тоже, что он здесь и что у него все относительно хорошо.

Я чувствовала… что мне невероятно повезло: я была жива и в полном порядке. Раньше я не видела в этом ничего особенного, и только когда поняла, что могу умереть или лишиться ноги, осознала, какая я везучая. «И почему мы начинаем ценить то, что имеем, только когда возникает опасность это потерять?» – подумала я.

В тот момент я испытала поразительную смесь эйфории и чувства глубокой вины – за то, что выжила, что не сделала больше для других пассажиров. Все могло сложиться иначе, и для многих так и произошло. Мои действия повлияли на судьбу некоторых людей, и за несколько часов я прокрутила в уме каждое событие и каждое решение множество раз, пока не поняла, что больше так не могу. Я оказалась в замкнутом круге, где не было ответов.

Мне вдруг стало ясно, что я должна что-то делать, должна двигаться.

Неожиданно я сообразила, что почти совсем не хотела есть. «Что это?» – спросила я себя. Может быть, причина в сильных переживаниях и путанице в мозгах? Или те существа в скафандрах каким-то образом накормили меня или дали мне препарат, подавляющий аппетит? Еще одна загадка, на которую у меня не было ответа.

Я медленно выбралась из скрипучего кресла и поморщилась, когда оно громко завопило, но Ник даже не пошевелился. На кухне я обнаружила на столе наши со Стоуном порции и подумала о том, как странно устроен человек. Несмотря на тайны и недоверие между нами, в том, что касалось еды, сработал некий кодекс чести. Я отнесла еду в спальню, положила ее на тумбочку у кровати и снова вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Я решила обыскать этот маленький домик в надежде найти хоть что-нибудь съестное. Это было моей главной целью, но по пути я заглянула во все комнаты по очереди, пытаясь обнаружить хоть какой-то намек на то, в каком времени мы оказались. Повсюду царило запустение, пыль и какие-то насекомые, но следов животных я не видела. Значит, бывшие хозяева надежно закрыли свой дом, когда покинули его.

На книжных полках в гостиной не стояло ничего, кроме нескольких альбомов с фотографиями и Библии. Не слишком хорошая новость для тех, кто торговал книгами. Телевизора тоже не было, однако на стене висела большая, слегка мутная пластиковая пленка, похожая на гигантский кусок прозрачного пластыря, и я сделала вывод, что обитатели дома все-таки что-то смотрели.

В шкафах на кухне я не нашла никакой еды: только кружки, кухонную утварь и тому подобные штуки.

Тогда я спустилась по очень узкой крутой деревянной лестнице в подвал. Свет наверху постепенно тускнел, так что я остановилась, решив вернуться за свечой, но вдруг заметила желтое сияние у основания лесенки – горела свеча в подсвечнике. Стало ясно, что внизу кто-то есть. Вдалеке, в конце тесного каменного коридора, что-то загрохотало.

Я пошла на звук и поняла, что хлопают дверцы шкафчиков. Возможно, в подвале была кладовая, и у кого-то возникла такая же, как у меня, идея поискать продукты. В помещении впереди на ветхом столике высотой с барную стойку стояла горящая свеча, а рядом лежал какой-то черный предмет. Я перешагнула порог кладовой и остановилась, увидев Грейсона, который выпрямился при звуке моих шагов. В мерцающем свете я не могла определить, что написано у него на лице, но заметила, как он быстро посмотрел на стол и на пистолет.