Эрбат. Пленники дорог

Корнилова Веда

— Кисс, давай, помогай… К берегу надо…

— Холодно… Руки не шевелятся…

— Соберись с силами… Немного осталось…

Пара гребков, и вода потеплела, затем снова холодная струя, правда, чуть потеплей, чем была та вода, куда мы нырнули с корабля, потом снова холодная… Так вот оно что: прыгнув с корабля, мы случайно попали в то место, где под водой бьют холодные подземные источники. Неудивительно, что и без того трясущегося от болезни Кисса едва холодом не сковало настолько, что он чуть не утонул… Одно хорошо: так воды наглотались, что жажда пропала.

Опасаясь, как бы нас не заметил кто — либо внимательный с палубы

уходящего корабля, мы плыли на спине, выставив над водой только лица. Хорошо уже то, что речка была неширокая, а чуть погодя прибрежные кусты и вовсе скрыли нас от случайного взгляда с корабля. Повезло и в том, что место на берегу, куда мы, наконец, выбрались, было твердым, каменистым, покрытым редкой колючей травой. Хорошо, в случае чего следов не останется — помимо воли отметила я про себя… И идти по такой земле легче. Вот только Кисс…

Стоило только нам добраться до берега, как у него, похоже, отказали последние силы. Парень даже не мог полностью выбраться из воды. Так и лежал, наполовину на берегу, наполовину в воде, дрожа всем телом и тяжело дыша. Чувствовалось, что человек отдал все, что только мог… Помимо воли, мне его стало жаль, да только вот жалости сейчас не место.

— Кисс, прошу, давай уйдем от реки!

— Иди…

— Кисс, очнись! Давай отойдем хоть немного… Если останемся здесь, а нас будут искать, то найдут сразу!

— Хорошо… Сейчас, вот только минутку полежу…

— Какая там минута! А если нас уже хватились? Вставай! Пока нас никто не видит, отойдем от берега хоть немного! Смотри, какой здесь лес — в нем можно затаиться без труда! Пожалуйста, милый, хороший, вставай… Сделай еще усилие! Или хотя бы несколько шагов! Отойдем от реки хоть недалеко — в лесу и полежишь, отдохнешь…

С трудом, пошатываясь и дважды упав, Кисс поднялся. Его трясло так, что даже мне было страшно смотреть. Не удивлюсь, если сейчас у него перед глазами все дрожит и расплывается! Да, далеко мы с ним не уйдем… Хотя бы за ближайшими кустами суметь укрыться, с берега уйти… Впрочем, проявлять сочувствие сейчас не место и уж никак не время! Я схватила его за руку и чуть ли не силой потащила за собой. Он шел, еле переставляя ноги, и, хотя его глаза были открыты, не думаю, что он видел хоть что-то вокруг… А если б не моя рука, то он в тот же миг осел бы на землю, а поднять его на ноги еще раз я уже вряд ли сумею…

Мне приходилось быть внимательной вдвойне. Чуть отойдя от берега, мы оказались в настоящем дремучем лесу. Н-да, похоже, если здесь люди и бывают, то крайне редко. В таких местах одно зверье гуляет. Высоченные деревья, бурелом… Под ногами — сплошные заросли из невысоких кустиков брусничника и черники, скрывающие неглубокие ямы и торчащие из земли корни… Кто бывал в таком лесу, тот знает, как трудно там бывает пройти в кое — каких местах даже здоровому человеку, а уж оказаться в тех местах с больным!.. Ступать нам приходилось очень осторожно, чтоб не споткнуться и не упасть. Я и без того старалась идти лишь там, где, казалось, земля была поровнее, и мечтала только о том, чтоб Кисс продержался на ногах как можно дольше…

Сил у Кисса хватило шагов на сорок. Несмотря на все мои старания, он все же умудрился споткнуться о торчащий из земли небольшой корень, но бедняге хватило и этого…. Кисс рухнул на землю чуть ли не с вздохом облегчения. Его глаза закатились, и он потерял сознание. Я опустилась рядом, понимая: все, привал, дальше этот парень уже не ходок…

Раньше

я несколько раз видела, как ведут себя заболевшие лихорадкой, когда их болезнь доходит до высшей точки. Тогда у людей начинается приступ. Марида, помнится, называла его кризисом. То, что человека трясет, и что он бредит наяву — это не так страшно, и обычное дело для заболевшего серой лихорадкой. Здесь вопрос в другом: придет в себя человек после такого приступа — значит, пошел на поправку, а если нет… Ну, если нет, то оно и означает — нет… Недаром серую лихорадку считают очень опасной болезнью. Вот, дождалась: Кисс начал что-то говорить. Слова бессвязные, непонятные… Только бы он не умер! Хоть я этого усатого и не выношу, но он мой товарищ по несчастью, и без него я бы не сумела уйти с корабля… Да и одной здесь, в лесу, оставаться не хочется…

Я только сейчас сообразила, что и мне холодно — мокрая одежда не давала тепла. Ну да, пока шли от реки, на подобное не обращали внимания, но сейчас… Впрочем, мой шелк быстро высохнет, а вот одежда Кисса, пусть даже она сделана из тонкой кожи… Потрогала его лоб… Лучше бы я этого не делала! Горячий, как раскаленная печка… Невероятно, но даже рубашка на нем уже почти сухая. Пожалуй, не стоит его раздевать. Вылила воду из сапог: все какое-то занятие… Насобирала багула, натерлась его пахучим соком от вездесущих комаров сама, да и на Кисса листьев багула не пожалела…

Снова огляделась кругом, уже внимательнее. Да, первое впечатление оказалось правильным — здесь самая настоящая глушь. Тишина, только голоса птиц, да поскрипывание высоких деревьев под все еще сильным ветром. Еще иногда доносится шум бегущей воды в реке — мы от нее отошли совсем недалеко. Но это уже неважно: высокие прибрежные кусты и стоящие чуть ли не сплошной стеной деревья надежно скрывают нас от чужого взгляда. С реки нас ни за что не разглядеть — уже хорошо…А еще вечный комариный звон… И запахи леса… Кто не знает, что это такое, тот здорово обделен жизнью! И какое счастье вдыхать их, эти пьянящие запахи трав, деревьев, листьев, особенно остро ощутимые после духоты и спертого воздуха корабельного отсека!

Еще радует то, что хотя мы и находимся рядом с рекой, но с нее нас рассмотреть невозможно — вокруг слишком густой древостой. Упавшие там и сям замшелые стволы, образующие кое-где настоящие завалы, вывороченные из земли корни больших деревьев — все это давало хорошую возможность надежно спрятаться, даже если преследователи будут проходить совсем близко от нас. А лес тут смешанный: ель да лиственные деревья, примерно такой же, какой был подле моего поселка. Правда, там лес был вовсе не такой дикий, исхожен жителями окрестных деревень вдоль и поперек. Здесь же он совсем не тронут человеком… А уж деревьев вокруг навалено!.. Бурелом, он и есть бурелом. Не знаю, бывает ли здесь кто из людей здесь, но следов человека я не заметила. Место тут совершенно необитаемое…

Кисс продолжал бредить. Вслушивалась в его бессвязные слова… Больше половины из того, что он говорит, я не понимаю. Интересно, сколько языков он знает? Я, конечно, не знаток, но и то уловила, по меньшей мере, три разных иноземных наречия. Может, их было и больше, да мне было как-то не до того, чтоб заниматься их подсчетом. Оторвав от его одежды кусок ткани, несколько раз спускалась к реке, и затем прикладывала мокрую тряпку к его лбу. Правда, надолго этого не хватало — влага быстро высыхала на горячем лице Кисса.