Ересь Хоруса. Омнибус. Том II
Шрифт:
Встревожившись, Магнус покачал головой.
— Я в самом деле говорил это?
— Ты стал якша, брат?
Магнус метнул взгляд на брата.
— Может быть. Или кем-то похожим. Знаешь ли, у сделок есть цена. Они не позволят тебе забыть. — Его лоб сморщился от напряжения. — Я вижу зеркальное отражение этого мира. Вижу черную как уголь скалу. Небо, освещенное колдовским огнем. Думаю, я нахожусь там. Вот где пребывает мое «я». Все, что осталось здесь, в мире, который взрастил меня — это отголосок.
Его лицо исказило страдание.
— Сколько
Хан начал медленно кружить вокруг Магнуса, держа острие меча между собой и призраком.
— Есугэй говорил мне, что вы слишком очарованы варпом, — сказал он, пытаясь не позволить отвращению взять над собой верх. — Ты позволил ему заразить себя. Варп был инструментом, Магнус. Им можно пользоваться, но только осторожно. Я же просил сдерживать себя.
Магнус печально кивнул.
— Помню.
— Брать немного. Отведай из чаши, но не осушай ее — вот правило Чогориса. А ты, даже ты, смеялся над этим.
Рот Магнуса скривила усмешка.
— Чогорис, — пробормотал он. — Так гордишься родным миром. На Мундусе Планусе нет ничего, кроме пустоты.
— Он сотворил нас, как Просперо сотворил тебя. Хтония — Гора, а Калибан — Льва. Мы не просто сыновья Императора, мы — сыновья двадцати миров, отличающиеся друг от друга, как драгоценные камни.
— Ты, конечно же, знаешь, что Нострамо уже разрушен. Олимпия лежит в руинах, а родину Льва ждет та же судьба. Ты видишь, что случилось с моей планетой. Что, по-твоему, сохранит Чогорис от пламени пожара?
— Ничто не вечно.
На лице Магнуса отобразилось презрение. Облик Алого Короля искажался, словно оказавшись под водой.
— Изменение. Это единственная постоянная. Изменение, изменение, изменение.
Он поднялся и, покачнувшись, оперся о корпус огромного телескопа.
— Я рад, что ты пришел, Джагатай. Мы всегда сходились во взглядах. Ты был раздражителен, но, по крайней мере, говорил правду. В отличие от этого ублюдка Русса. Ты знаешь, какой он на самом деле? Ты представляешь, что Леман Русс скрывает под шкурами и тотемами? Вот тебе подсказка — его Космические Волки должны покрывать каждый свой топор рунами, чтобы не кричать от ужаса в пустоту. Разве это нормально?
Хан напрягся, но стоял на своем.
— Хватит, брат.
Магнус засмеялся.
— Ты не хочешь знать? Это всегда было твоей слабостью. Теперь я это понимаю. Я мог бы назвать тебе имя Императора, и оно бы удивило тебя. Я мог бы сказать, что судьба собиралась отправить Фулгрима на Чогорис, а тебя — на Кемош, и какая именно загадочная сила во вселенной помешала этому.
Он сделал шаг по направлению к Хану, затем еще один.
— Хочешь знать, где ты умрешь, Каган? Хочешь знать, в каком мире, в каком измерении твоя душа найдет свой конец?
— Это неизвестно.
— Все известно.
Хан настороженно следил за братом.
— Ты говорил, что у меня есть выбор. Моя судьба,
Магнус усмехнулся. Казалось, что он плачет, хотя было сложно сказать, слезами или же кровью.
— Сюжеты могут меняться, но только не концовки. Поверь мне, я видел авторов.
Он вздрогнул.
— Они ужасны, — прошептал Магнус.
К этому моменту он был в сантиметрах от клинка.
— Я получил то, за чем пришел, брат, — сказал Хан. — Ты можешь поведать лишь одно, что меня по-настоящему интересует.
Магнус наклонил голову.
— И что же?
— Как вернуть тебя.
Магнус вздрогнул. Минуту он выглядел по-настоящему сбитым с толку, словно ожидал насмешки, а получил откровенность, или же наоборот. Примарх Тысячи Сынов посмотрел на руки, затем на руины своего королевства. Страдание смешалось с замешательством.
— Я испорчен, — прошептал он, словно еще раз осознав это. — Верни меня, и я снова стану повелителем. Я буду Алым Королем, правящим миром заклинаний и мести. Галактика еще пожалеет об этом.
— Ты был моим другом, — тихо произнес Хан.
Магнус взглянул на него, и на миг, всего один миг, к нему вернулось прежнее достоинство, отпечатавшееся на искаженном лице и мерцающее во тьме.
— Тогда, — сказал он, — ты знаешь, что делать.
Хан кивнул и отвел меч для удара. По увитой рунами стали скользнули лучи колдовского света.
— До встречи под светом звезд, — пообещал он.
— Скорее, чем ты думаешь, — ответил Магнус, не пытаясь уклониться от удара.
Дао со свистом сверкнул в воздухе. Клинок поразил контур Магнуса, и призрачная оболочка, словно разбитое стекло, разлетелась тысячами осколков. Раздался громкий треск, затем крик, похожий на детский. Поднялось кружащееся облако пыли. Хан на миг ослеп и отшатнулся.
Земля затряслась, из ее глубин раздался низкий рокот. Уцелевшие медные инструменты плясали и тряслись, а по голому камню разлетелись осколки разбитой линзы.
Постепенно шум стих. Под завывание неестественного ветра призрачный свет погас. Все, что осталось — это частицы расколотого образа Магнуса, жалкие и отброшенные вихрем в реальную тень.
Минуту Хан не сходил с места, тяжело дыша и оцепенев от открывшегося ему полного масштаба предательства.
«Есть только одна непростительная ложь».
В груди вяло бились сердца. Клинок в руке словно налился свинцом.
«Та, что утверждает: «На этом все, ты — покоритель, достиг своей цели, и теперь все, что остается — это построить стены повыше и укрыться за ними. Теперь, — говорит ложь, — мир безопасен».
Хан склонил голову.
«Все императоры лжецы».
Напоминавший гончую, длинный и худой примарх не шевелился, как и свисающий с плеч плащ. Джагатаю казалось, что малейшее движение может разрушить то, что осталось. Вокруг него Отражающие Пещеры дышали пустотой, теряя свое великолепие.