Ересь Хоруса. Омнибус. Том II

Торп Гэв

Изменилась сама Сота.

То была больше не тихая заводь на задворках галактики; теперь она буквально кишела жалкими сынами Жиллимана. Стоило новоприбывшим кораблям Восьмого увидеть бесконечный поток судов, курсировавших к планете и от нее, или недавно построенную орбитальную станцию, или услышать постоянно забитый болтовней ноосферный эфир — если им позволяло состояние, они тут же разворачивались и устремлялись обратно в эмпиреи. Один за другим, хромая, отбывали и остальные, лишь слегка залатав свои корпуса, чтобы остаться на ходу.

А те, что остались,

были уже безнадежны. «Темный Принц», как неохотно признавал Скраивок, был из их числа.

Он провел много бессонных ночей, ожидая вот-вот услышать сигнал боевой тревоги, но Тринадцатый так и не пришел. Ожидание нагоняло на него скуку так же как и все остальное. Гендор начинал догадываться, что было причиной столь повышенной активности врагов, и что это каким-то образом имело отношение к регулярным вспышкам энергии в системы Сота. К счастью, эти вспышки ослепляли Ультрадесант, и помогали Скраивоку скрываться от сновавших кругом врагов.

По крайней мере, пока что это было укромное местечко.

Из девяти оставшихся кораблей признаки жизни подавали только «Темный Принц», «Доминус Ноктем» и «Скрытный Удар». Остальные были полностью мертвы, их реакторы отключены, а легионеры эвакуированы.

Дрейфующие с отключенными огнями, они были похожи на пересекавшие межзвездное пространство вытянутые тени.

Скраивоку было интересно, какие ужасы теперь разыгрывались в их холодных утробах. Какие мелкие царьки властвовали над рабами на темных разрушенных палубах теперь, когда их хозяева ушли? Берегли ли они истощающиеся запасы еды, воды и воздуха, чтобы поддерживать свою преходящую власть? Он был уверен, что так и было. Если Скраивок и усвоил что-то за десятилетия службы, так это то, что люди всегда возвращались к одному и тому же образу жизни, и он был омерзителен.

Наблюдать за иронией судьбы на полудюжине маленьких Нострамо было поистине увлекательным делом. Это хотя бы помогало ему чуть-чуть разогнать скуку.

Потерявшие управление корабли под действием силы притяжения медленно сползались друг к другу во вселенском спокойствии космоса, где им вскоре предстояло встретить свою кончину, превратившись в кучу сломанных переборок и поврежденной обшивки.

Идея ему понравилась: понаблюдать за их столкновением было бы интересно.

Он находился уже здесь семь месяцев. Он сверился с хронометром на ретинальном дисплее. Он делал это как одержимый, считая часы с растущим раздражением.

«Да», — подумал он. — Семь месяцев прятаться в тенях, зализывая раны. Великолепно!»

У «Темного Принца» дела обстояли немногим лучше, чем у мертвых кораблей. Он, конечно, был так близок к разрушению, что было уже не до веселья, но Скраивок находил веселыми многие неприятные вещи. Его рабы непрерывно трудились над восстановлением корабля. Ожидание было непростительно долгим, и, наконец, настал день, который докажет, что их трудов все равно было недостаточно.

«Доминус Ноктем» и «Скрытный Удар» отчаливали.

С тенью тревоги он задумался о судьбе лорда Кёрза. Прежде чем его корабль вырвался из боя с Темными Ангелами,

до него дошли известия, что Кёрз высадился на борт «Неоспоримого Довода» в сопровождении значительного количества Атраментаров. Скраивок искал славы больше чем кто-либо из его братьев, но это была та самоубийственная слава, которой он нисколько не желал, и поэтому «Темный Принц» развернулся и на всех парах ворвался в варп.

Теперь вместо погребальных костров он видел лишь искорки плазменных резаков ремонтных бригад, делавших свою утомительную работу.

«И виноват в этом только я один», — подумал он с оттенком сухой иронии.

Вдали за бурей звезды были россыпью бриллиантов в беспросветной тьме, и в их невозмутимом сиянии застыл уничтоженный флот. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, руки в безупречно чистых полночно-синих латных перчатках. Все, чем он мог себя занять, это полировкой своей брони и оружия. По их сверкающей поверхности пробегали дуги разрядов молний.

«Ничего, — подумал он. — Я абсолютно ничего не могу поделать».

Скраивок вернулся мыслями к убежищам, которые он так любил в юности, когда орудовал с бандами. В укромных местах беглец мог передохнуть, пока патруль не пройдет мимо, хотя многие из них легко превращались в ловушки.

Звук кашля вытащил его из воспоминаний о трущобной вони и жирном кислотном дожде и вернул его обратно на мостик, из одной дыры в другую, и он от души не мог решить, какая из них хуже.

— Мой господин?

У Скраивока нестерпимо чесалась голова. Отвернувшись от безнадежного зрелища за иллюминатором, он обратил внимание на столь же безнадежного обращавшегося к нему смертного.

Хрантакс был стар, лыс и выглядел очень, очень уставшим. Большие черные круги на бледной коже обрамляли черные нострамские глаза, и в полумраке командной палубы пятна на коже и глаза сливались и казались непомерно большими. Униформа висела на нем мешком — последствия выживания на половинном пайке. Командный интерфейс, имплантированный в его затылок, был почти полностью закрыт складками кожи. Его знаки отличия были криво пришиты к форме. Он походил на больного раком мальчика, играющего в солдата — карикатура на человека.

— Лейтенант Хрантакс. Полагаю у вас для меня еще один доклад о повреждениях? — сказал Скраивок.

— Теперь я капитан корабля Хрантакс, мой господин.

— Будешь тем, кем я скажу, Хрантакс.

Не утратив мужества, Хрантакс продолжил. В нострамском обществе не выжить, если показываешь свою слабость.

— У вас скоро сеанс связи с лордом Кландром и лордом Востом.

— Да, да, — нетерпеливо ответил Скраивок. — Ну так докладывай.

— Отлично. С вашего позволения.

Не дожидаясь ответа, Хрантакс щелкнул пальцами, нажав на тактильные сенсоры в подушечках пальцев, и вывел гололитическую проекцию «Темного Принца» на ближайший дисплей. Картинка дрожала в воздухе, лишь ненадолго обретая четкость. Большая часть проекционных линз была разбита, и когда изображение вращалось, его фрагменты один за другим исчезали и появлялись вновь.