Ересь Хоруса. Омнибус. Том II

Торп Гэв

— Я принес выбор, Лоргар, — одновременно произнесли обе головы с одинаково серьезным выражением слезящихся глаз.

Он доковылял до перевернутого шлема, поднял его с земли и вытряхнул изнутри песок. Обе глазные линзы треснули.

— В таком случае говори.

Крылья демона затрепетали. Они были недоразвитыми и тощими — Лоргар сомневался, что существо вообще способно летать. Неудивительно, что оно сидело на песке на корточках, опираясь на костяной посох, будто на костыль.

— Я Кайрос, — хором сказали головы. — Во владениях смертных меня будут знать под иным именем: Судьбоплет.

За

последний час желание Лоргара выказывать уважение посланникам богов несколько угасло. Он говорил через стиснутые зубы.

— Не тяни.

— Не все будущее полностью чисто, — снова заговорили обе головы. Морщинистые черты были напряжены от усилий, словно говорить хором представляло для них трудность. — Точки пересечений существуют с определенностью. Придет время, когда по всему Империуму вспыхнет война, и ты вновь встретишь брата, которого ненавидишь.

Доброжелательные выражение глаз Лоргара, уже выглядевших усталыми, теперь стало холодным.

— Я не испытываю ненависти к своим бра…

— Ты не можешь лгать мне, — произнесла одна голова.

— А если и попытаешься, то я всегда распознаю правду, — добавила вторая.

Примарх заставил себя кивнуть, и надел шлем. Треснувшие линзы какое-то мгновение мерцали, проясняясь, но довольно скоро возникло зернистое изображение. Любопытно, но через левую линзу Лоргар не видел демона, только горизонт. В правой же существо сидело, непринужденно сгорбившись.

— Не тяни, — на этот раз он зарычал. Три зуба шатались и кровоточили.

— Это случится на Калте, — сказала правая голова.

— Или случится, но не на Калте, — произнесла левая, хотя ее безмятежная интонация не соответствовала спору.

Лоргар все еще ощущал вкус крови в горле. Глаза не переставали слезиться, и он подозревал, что боль в переносице означала раздробленный перелом, который потребуется вправлять.

— Что произойдет?

— Ты сразишься с Жиллиманом, — проклекотали обе головы жутковатым хором. — И убьешь его.

Лоргар заколебался. Думать о подобном в самом деле было почти выше его сил. Даже если не было способа предотвратить грядущий крестовый поход, неужто и впрямь дойдет до таких мер, как братоубийство?

Собственный эгоизм стал для него неожиданностью. Покачав головой, он взглянул на другую сторону медали. Хуже ли братоубийство геноцида? Праведные и невежественные понесут огромные потери с обеих сторон разделенного Империума.

Нужно было сосредоточиться.

— Продолжай.

— Я — Кайрос, Оракул Тзинча, — произнесли обе головы. — Я обречен вечно говорить одновременно истину и ложь. — Существо затрещало сморщенными крыльями. С них спланировало вниз несколько перьев черно-синего цвета уродливого синяка. — Но нынешний миг обладает великой божественностью. Средоточие вероятности. Точка опоры. В это мгновение мгновений Великие Боги обязали меня говорить одну лишь правду. Я дал клятву предстать перед избранником пантеона и предоставить выбор. Сейчас, и никогда более, я могу говорить как единый разум. Никакой лжи. Никаких слов обмана из одних уст и слов истины из других. Этот миг слишком важен. Впервые за всю вечность боги пребывают в союзе.

— А Неудержимый?

Обе

головы оглядели Лоргара бесстрастными немигающими глазами.

— Кхарнат нарушил соглашение. Однако Кровавый Бог все еще связан им. Связан клятвой. Небесный пантеон сродни пантеону примархов вашего рода. Они ведут войну друг с другом точно так же, как ты будешь сражаться со своими братьями. Существование есть борьба.

— Бороться — значит жить, — добавила вторая голова.

От этой мысли у Лоргара похолодела кровь. Собрание воюющих богов.

— Понимаю.

— Нет, — произнесла первая голова, — не понимаешь.

— Но поймешь, — кивнула вторая. — В грядущие десятилетия.

— Я принес тебе выбор, — добавила первая голова. — Встретиться с Жиллиманом и сразить его.

— Или оставить его в живых и вкусить позор поражения, — закончила вторая.

Лоргару захотелось рассмеяться, но его веселье сдерживало ползучее ощущение тревоги.

— И какой же это выбор?

— Дело в Калте, — отозвались обе головы. Теперь одна из них безмолвно плакала, а клюв другой расплылся в злобной ухмылке. Способна ли птица ухмыляться? Эта каким-то образом ухитрялась. Лоргар мог лишь смотреть.

— Ты должен выбрать между путями личной славы и божественной судьбы, — сказала первая голова.

Роняя хрустальные слезы, заговорила вторая.

— Ты должен выбрать, станешь ли ровней своим братьям, избрав целью месть, или же потрудишься во имя богов, вкусив позора ради более великой победы.

— Я не тщеславен, — Лоргар ощущал боль в сломанных ребрах, которые медленно срастались под броней и плотью. — Я ищу просвещения своего рода, а не личной славы.

— К концу этой войны у тебя будет много шрамов, — первая голова склонилась в странном уважении.

— Или же ты умрешь, — кивнула вторая, — одним из тысячи способов.

— Переходи к сути, существо, — процедил Лоргар сквозь зубы.

— Калт, — провозгласила первая голова. — У тебя будет шанс — единственный шанс — пролить кровь Жиллимана. Так записано среди звезд руками богов. Если ты встретишься с ним на Калте, то сразишь его.

— Однако проиграешь войну, — сказала вторая. — Ты заслужишь уважение и благоговение братьев. Насладишься местью. Но твоя священная война остановится. Оборону Императора усилит слишком много защитников, приведенных туда жребиями, которые в ином случае не выпадут. Ты можешь никогда не достичь Терры.

Лоргар отвернулся от демона, покачав головой в изумлении от предложения. Остатки плаща хлопали на ветру, словно изуродованные крылья.

— Это пророчество? Если я сражусь с Жиллиманом, мне суждено победить, однако я утрачу все, чего стремился достичь?

Первая голова демона закашлялась и сплюнула толстую нитку кровавой слюны. Пока она кашляла, заговорила вторая.

— Это пророчество. Лоргар, ты не всегда будешь заблудшим — слабейшим из братьев. Ты найдешь силу в этой вере. Обретешь пламя и страсть и станешь той душой, которой был рожден. Поэтому-то Жиллиман и умрет у твоих ног, если ты решишься на это. Сразись с ним на Калте и окончишь схватку с его кровью на лице. Ты жаждешь этого временного триумфа, и он может стать твоим.