Ересь Хоруса. Омнибус. Том II

Торп Гэв

Пока я думал, что значит отметка, то услышал сзади топот ног, громыхающих по коридору. Железные Воины были уже почти здесь, такие же реальные, как пот на моих бровях или земля подо мной.

— Осталось уже недолго, — заговорил было, но осёкся.

Усабиус исчез, и я был один — впрочем, как и всегда.

Хаукспир отдал жизнь, да и Рууман, скорее всего, тоже, следуя за безумцем в бой. Они наверняка это знали. Думаю, что где-то внутри я и сам это знал, но прятал мысль поглубже, туда, где мог не обращать на неё внимания.

Я оттолкнулся от земли рукой, вставая,

и сжал меч второй. Я встречу этих ублюдков стоя.

Сломленный или нет, я всё ещё воин Легионес Астартес, всё ещё Саламандр.

Оставалась лишь одна загадка, сокрытая от меня в таинственной пещере.

Круг выжженной земли хранил секрет, который я должен выведать, чтобы узнать истину. Вопрос был очевиден.

Что же случилось с Вулканом?

У меня был дар, о котором я забыл и которым наделил другого. С его помощью я мог бы прочесать эту землю от края до края в поисках ярко сияющего светоча — моего отца. Так много горя и смерти. Воздух вокруг был наполнен психическим эхом предсмертных криков моих братьев. Лазурный огонь вспыхнул у меня в глазах. Я почувствовал, как он обжигает, увидел, как растекается за пределы пещеры, освещая убийц, подбирающихся всё ближе.

Если я полностью раскрою свой разум ужасам Исствана, пытаясь найти отца… Разразившаяся психическая буря уничтожит меня и всё вокруг.

Лазурный свет осветил вышедшего из темноты Воина. В оставшиеся мне мгновения я увидел, как он замешкался. И, запрокинув голову, я освободил свой дар, чтобы он показал мне всё. Раскрыв тайну круга выжженной земли, он показал мне последнюю истину, так долго сокрытую от меня.

Белый свет, жар, потеря ориентации и перемещение.

Он исчез. Вулкан исчез.

Огонь охватил тело, и я опустил взгляд, чтобы увидеть, как враги тщетно пытаются скрыться. Прежде чем мы все умрём, прежде чем пещера, тоннель и несколько километров исстванской равнины станут почерневшей воронкой…

Я поведаю им истину.

Я не жалею о том, как умер, равно как и не жалею о том, как жил. Хотелось бы в последний раз встретиться с отцом, но это будущее создано не нами и не для нас.

Мы идём вперёд, к тёмному, мрачному горизонту. Там пылает галактика.

Но всё ещё есть надежда…

— Всё ещё есть надежда, — громко сказал я, срываясь на крик.

Железный Воин остановился и обернулся. Думаю, когда посмотрел мне в глаза, то понял, что обречён.

Вот истина, вот то, что я сказал ему.

— Вулкан жив!

Ник Кайм

Вулкан жив

Действующие лица

XVIII легион, Саламандры:

Вулкан, примарх, Владыка Змиев

Артелл Нумеон, капитан Погребальной стражи и советник Вулкана

Леодракк, Погребальный страж

Скатар'вар, Погребальный страж

Варрун, Погребальный страж

Ганн, Погребальный страж

Игатарон, Погребальный страж

Атанарий, Погребальный Страж

Неметор, капитан, 15-я разведывательная рота

К'госи, капитан, пирокласт 21-й роты

Шен'ра,

технодесантник

VIII легион, Повелители Ночи:

Конрад Керз, примарх, Ночной Призрак

X легион, Железные Руки:

Феррус Манус, примарх, Горгон

Домад, боевой брат и неофициально исполняющий обязанности квартирмейстера

Веруд Пергеллен, легионер-снайпер

XIX легион, Гвардия Ворона:

Корвус Коракс, примарх, Повелитель Воронов

Хриак, библиарий, кодиций

Авус, боевой брат

XVII легион, Несущие Слово:

Эреб, темный апостол, опальный первый капеллан

Вальдрекк Элиас, темный апостол, в услужении у Эреба

Бартуса Нарек, Охотник, бывший легионер-вигилятор

Прочие персонажи:

Сериф, летописец

Вераче, летописец

Керен Себатон, археолог фронтира

С выжженной земли

— Вулкан жив.

Два слова. Два скрежещущих слова. Они сомкнулись вокруг меня, как тиски ржавого капкана, вгрызлись, как клыки свирепого зверя. Так много мертвых… Нет, убитых. И все же…

Вулкан.

Жив.

Они отдались в голове с мощью свайного молота, бьющего по камертону, сдавили виски, каждый слог вспыхнул в голове красной болью. Но эти два простых слова были лишь насмешливым шепотом, и насмехались они надо мной, потому что я выжил, хотя должен был умереть. Потому что я был жив, а остальные — нет.

Удивление, благоговение или же простое нежелание быть услышанным заставили говорящего произнести слова тихо. Но в любом случае голос, их озвучивший, был полон уверенности и неоспоримой харизмы.

Я помнил эти модуляции и этот тембр так же хорошо, как свои. Я узнал голос своего тюремщика. И тоже проскрежетал, произнеся его имя.

— Гор…

Явная и демонстративная мощь моего брата проявилась и в его голосе, я же едва мог говорить. Словно я был долгое время погребен, и горло исцарапалось из-за всей проглоченной земли. Я еще не открыл глаза: веки казались свинцовыми и горели, будто их промыли чистым прометием.

Прометий.

Это слово вызвало воспоминание-ощущение: поле битвы, окутанное дымом и запахами смерти. Кровь насытила воздух. Пропитала черный песок под ногами. Дым льнул к знаменам, окаймленным огнем. Из фрагментов складывалась картина сражения, подобного которому до сих пор не знали ни я, ни мой легион. Эти гигантские армии, эта мощь вооружения, едва ли не стихийная в своей ярости… Братья убивали братьев, жертвы насчитывали десятки тысяч. Возможно, и больше.

Я увидел, как погиб Феррус. Я не был рядом, когда его убили, но сцена возникла в сознании. Меня с ним связывали узы куда более крепкие, чем те, что выковываются в пламени простого братства. Мы были слишком похожи, чтобы их не иметь.