Еретик. Книга 2

Золотарёва Вера

«Слишком хорошо, чтобы быть правдой», – успела подумать она.

Стук распахивающейся двери беспощадно разорвал на кусочки миг блаженства, который они так страстно и жадно делили друг с другом.

– Милорд! Прошу прощения, милорд…

Элиза и Гийом отпрянули друг от друга, вскочив с кровати и уставившись на застывшего в дверях посыльного – тощего лопоухого молодого человека, который был едва ли намного старше их. Тот, в свою очередь, в ужасе выпучил глаза и раскрыл рот, словно в немом крике.

На несколько мгновений в комнате

повисло напряженное молчание. А затем слуга, продолжая стоять в дверном проеме, сосредоточил свой опасливый взгляд на Элизе, заметил амулеты на ее шее и со страхом прошипел:

– Ведьма…

– Что тебе нужно? – не скрывая своей злобы, рявкнул Гийом.

– Ведьма! – повторил тот, словно не слыша слов графа, и несколько раз перекрестился. – Спаси, Боже… Демоница! Милорд, верно, околдован! Приворожила, дьявольская девка! ВЕДЬМА! Боже, спаси! – Его голос постепенно начал переходить на крик. Не прекращая креститься, он начал пятиться обратно в коридор.

Гийом в два шага преодолел расстояние до двери, втащил слугу за шиворот в комнату и хорошенько встряхнул его:

– Не ори, болван!

Тот посмотрел на своего господина круглыми от ужаса глазами. Он не прекращал осенять себя крестным знамением. С губ его срывался едва различимый лепет, а взгляд то и дело возвращался к девушке.

– Гийом, – обратилась Элиза и уловила в собственном голосе предательскую дрожь, – это неправда… я… я тебя не приворожила! Я никогда не стала бы делать ничего такого! Клянусь тебе!

– Я знаю. – Он стоял к ней спиной, все еще держа за шиворот злосчастного слугу, и она не видела его лица, но голос его тоже дрожал. От злости. – Я знаю, Элиза. Но тебе лучше уйти.

– Но я…

– Видишь, у меня теперь проблемы? – раздраженно проговорил юный граф, слегка поворачиваясь к ней. – Мне надо с этим разобраться. Я разберусь. И тогда… увидимся. – Он нервно улыбнулся краешком рта. – Иди.

Элиза коротко кивнула, взглянула на него и попыталась улыбнуться. Вышло немного нервно, но она решила, что это лучше, чем ничего. Прошмыгнув за дверь, она почти бегом бросилась вниз по лестнице. Гийом проводил ее глазами и снова повернулся к слуге. Тот сжался: взгляд графа не предвещал ничего хорошего.

– Объясни-ка мне, друг мой, почему ты решил ворваться в мою комнату без стука?

– Дверь была… м-м-милорд, дверь была приоткрыта, и я подумал…

– Ты подумал, – с нескрываемой злостью передразнил он. – Ты уверен, что умеешь это делать?

– Я п-прошу прощения, милорд, у меня было срочное…

– Что – срочное? – нетерпеливо прорычал Гийом.

– Милорд, меня послали сообщить, что прибыл ваш новый учитель.

«Только этого не хватало!»

– Учитель, значит? Не припомню, чтобы об этом был разговор…

– Чтобы учить вас, милорд, навыкам боя на мечах.

– Ах вот как, – задумчиво повторил Гийом.

«Очередная

попытка приставить ко мне занудного надзирателя – на этот раз под предлогом того, что мне будет интересно?»

– Да, он… ждет вас в общей зале.

– Замечательно! – Гийом расплылся в улыбке, и на этот раз она вышла почти пугающе миролюбивой. – С нетерпением жду знакомства с ним, раз так.

Выйдя из своей комнаты и вытолкав оттуда слугу, Гийом с силой захлопнул дверь и стремительно направился по лестнице вниз. Он не рассчитал силу, отталкивая слугу, и бедняга врезался спиной в стену, сдавленно охнув. Гийома это не волновало. Ни хмель, ни желание еще не ушли до конца из его тела, и теперь первое будоражило ему кровь, а второе выводило из себя невозможностью удовлетворить его. Единственное, что вызывало радость – мысль о том, что сейчас ему будет, на ком выместить злость.

***

Выбежав во двор через дверь, которой пользуются слуги, и устремившись к опушке леса, Элиза помчалась прочь. Она даже успела столкнуться с кем-то в дверях, едва не сбив его с ног, но сердце ее колотилось так часто, а разум был настолько занят одной мыслью – «бежать!» – что она почти не заметила препятствия.

Добравшись до перелеска, она продолжила продираться сквозь заросли, будто чувствуя за собой погоню. Остановилась она, лишь когда в боку сильно закололо от долгого бега. Опершись рукой о ствол ближайшего дерева, она согнулась и приложила вторую руку к боку и попыталась отдышаться.

Дыхание понемногу пришло в норму, но в горле все еще стоял тяжелый противный ком – невыносимо горький.

«Что со мной такое? Что меня… так задело?» – спрашивала она себя и не находила ответа. Она лишь чувствовала, что мерзкое прозвище «ведьма», к которому она, как ей казалось, привыкла, внезапно прозвучало слишком ядовито. Момент, о котором она не смела даже мечтать, ускользнул от нее и был безвозвратно испорчен. А руки и губы до сих пор помнили прикосновения Гийома, и тело страстно жаждало их. Однако отчего-то Элиза знала, что вряд ли ей посчастливится оказаться в его объятиях снова в ближайшее время. Если вообще посчастливится…

«А чего я ожидала?» – спросила себя Элиза, мрачно усмехнувшись и сделав несколько шатких шагов в чащу. Она цеплялась за деревья так, словно лишь они сейчас могли удержать ее от погружения в омут горечи.

Обычно природа всегда умела утешить ее – любое горе и любая печаль смягчались, когда Элиза оказывалась в окружении леса и позволяла свободному, могущественному лесному духу захватить себя, сделать своей частью. Мать-Земля никогда не оставляла свою дочь, когда та приходила к ней за успокоением. Однако сейчас все отчего-то было иначе. Словно ее горе было гораздо больше, гораздо сильнее, чем тот покой, который лес мог поставить ему в противовес.