Еретик
Шрифт:
И все вместе они поехали на запад.
Дождь лил во мраке так, словно разверзлись хляби небесные. Ливень молотил по деревьям, земля под ними промокла, и мокрые до нитки беглецы совсем приуныли. Краткая стычка обернулась для коредоров полным разгромом, смертью главаря и потерей зимнего убежища. Теперь они были затеряны во мраке осенней ночи, беззащитны и напуганы.
Томас и Женевьева находились среди них. Женевьева большую часть ночи провела, скрючившись от боли в левом плече, усилившейся после неудавшейся попытки коредоров стащить
— Куда ты идешь? — спросил Филен Томаса.
— В Кастийон-д'Арбизон, — ответил англичанин. — А ты куда?
Филен ничего не ответил. Через несколько шагов он хмуро сказал:
— Прости.
— За что?
— Я согласился отрезать тебе пальцы.
— Но разве у тебя был выбор?
— Я мог бы сразиться с Дестралом.
Томас покачал головой.
— С такими людьми невозможно драться. Они дерутся для удовольствия, живут убийством. Он бы убил тебя, а я все равно лишился бы пальцев.
— Все равно прости!
Они перевалили через вершину кряжа и теперь видели впереди долину под серой пеленой проливного дождя, следующий хребет и за ним другую долину. Томас решил, прежде чем спускаться вниз, как следует изучить местность, а потому распорядился сделать привал. Когда Филен спустил сына с плеч, Томас повернулся к нему и спросил:
— Что сказал тебе твой сынишка, когда совал тебе нож?
Филен нахмурился, как будто не желая отвечать, потом пожал плечами.
— Сказал, чтобы я отрубил тебе пальцы.
Томас ударил Галдрика по голове так сильно, что у мальчика зазвенело в углах и он вскрикнул от боли. Томас дал ему еще одну сильную затрещину, такую, что и руке было больно.
— Скажи ему, — сказал Томас Филену, — чтобы он дрался с теми, кто ему под стать.
Галдрик захныкал. Филен промолчал, а Томас принялся рассматривать долину. Ни конных разъездов, ни одиночных всадников на дорогах и пастбищах видно не было, и он повел своих спутников вниз по склону.
— Я слышал, — беспокойно заговорил Филен, снова усадивший сына себе на плечи, — что Кастийон-д'Арбизон взят в осаду людьми графа Бера.
— И я слышал, — лаконично ответил Томас.
— Ты думаешь, это безопасное убежище?
— Наверное, нет, — сказал Томас, — но в замке есть еда, теплый очаг и друзья.
— А почему бы тебе не двинуться дальше на запад? — осведомился Филен.
— Я пришел сюда не просто так, а по делу. За тем, чего пока не получил.
Он явился за своим кузеном, и Ги Вексий находился поблизости; Томас понимал, что не может вернуться в Астарак и помериться силами с Ги, ибо на открытой местности конные ратники Вексия имели неоспоримое преимущество, но Кастийон-д'Арбизон сулил хоть маленькую, но надежду. Если командует там сэр Гийом, а поредевший гарнизон состоит из старых друзей, надежда еще есть. Когда рядом с ним будут другие лучники, он не станет для кузена беспомощной добычей, а сможет дать ему такой бой, какой запомнится надолго.
Дождь
— Почему они идут за мной? — спросил Томас Филена. — Почему ты идешь за мной?
— Нам тоже нужны еда и тепло, — сказал Филен.
Он привязался к Томасу и Женевьеве, как потерявший хозяина пес, а остальные коредоры, не имея другого вожака, тащились за Филеном. На вершине кряжа Томас остановился и обвел взглядом эту шайку худых, голодных, битых жизнью оборванцев и кучку грязных женщин с замурзанными ребятишками, затем дал Филену знак, чтобы тот переводил.
— Вы можете пойти со мной, — сказал он, — но если мы доберемся до Кастийон-д'Арбизона, вам придется стать не разбойниками, а настоящими солдатами и служить как полагается. Придется драться, и драться по-настоящему. Не драпать, когда припечет, и не прятаться по лесам, как вы привыкли. Если мы попадем в замок, вам придется оборонять его вместе с нами, и если вы боитесь, то лучше уходите прямо сейчас.
Когда Филен переводил эти слова, они слушали его смущенно, но никто не ушел.
«Либо они чертовски храбры, — подумал лучник, — либо отчаялись так, что не видят другого выхода, кроме как идти с нами до конца».
Он продолжил путь к следующей долине. Женевьева, с намокшими, слипшимися волосами, не отставала от него.
— Как мы попадем в замок? — спросила она.
— Тем же самым путем, как и раньше. Через запруду и наверх, к стене.
— Разве там не будет стражи? Томас покачал головой.
— Слишком близко от крепостных стен. Если они поставят людей на тот склон, их перестреляют лучники. Одного сукина сына за другим.
Из чего, правда, не следовало, что осаждавшие не могли занять мельницу, но с этой проблемой он решил разобраться позже, когда доберется до Кастийон-д'Арбизона.
— А когда попадем в замок? Что тогда? — спросила она.
— Не знаю, — честно ответил Томас.
Она коснулась его руки, как бы давая понять, что не осуждает, а просто хочет понять.
— Мне кажется, — промолвила девушка, — что ты сейчас как загнанный волк, который возвращается в свое логово.
— Похоже на то, — согласился Томас.
— А охотники узнают, что ты там. Они заманят тебя в ловушку.
— Тоже верно, — подтвердил он.
— Тогда почему? — спросила она.
Некоторое время англичанин молчал, а потом пожал плечами и постарался ответить правдиво.
— Потому что меня побили, — сказал он, — потому что они убили Планшара, потому что, черт побери, мне нечего терять, потому что если я окажусь на крепостных стенах со своим луком, я сумею убить часть из них. И, черт возьми, я это сделаю! Я убью Жослена и своего чертова кузена. — Он похлопал по тисовому луку, тетива с которого была снята, чтобы не размокала от дождя.
— Обоих убью, так и знай. Я лучник, черт возьми, хороший лучник, и предпочитаю быть лучником, а не беглецом!
— А Робби? Ты убьешь и его?