Еретики Дюны

Герберт Фрэнк Патрик

Хаос перед ними начинал стихать. Не было видно никого из танцоров, но были видны жертвы: кто-то распростерт на земле, кто-то с трудом волочил ноги. Были видны окровавленные головы.

Одрейд не увидела Шиану и жриц, когда те вошли в здание. Она ушла в себя и постаралась разобраться в том, чему только что была свидетельницей.

Немыслимо!

Ни одна из голографический записей Одрейд нисколько не передавала увиденного ею! Частично в этом сказывалось отсутствие запахов — пыли, пота, создававших концентрацию напряженной человеческой толпы. Одрейд глубоко вздохнула.

Она почувствовала, как внутри у нее все дрожит. Толпа распалась на отдельных людей, разбредавшихся с базара. Она увидела плакальщиц. Кто-то проклинал, кто-то смеялся.

Дверь позади Одрейд распахнулась. Вошла смеющаяся Шиана. Одрейд обернулась всем телом, мельком увидев в холле собственную стражу и нескольких жриц. Шиана прикрыла дверь.

Темно-карие глаза девочки поблескивали от возбуждения. Ее узкое лицо, в очертаниях которого уже намечалась плавность превращения во взрослое, говорило о напряженно сдерживаемых чувствах. Это выражение угасло, Шиана взглянула на Одрейд.

«Очень хорошо, — подумала Одрейд, наблюдая. — Урок первый о самообладании уже начался».

— Ты видела танцоров? — спросила Шиана, крутясь и подпрыгивая, приближаясь к Одрейд, чтобы остановиться перед ней. — Разве они не прекрасны? По-моему, они так хороши! Каниа не хотела, чтобы я смотрела. Она сказала, что мне опасно принимать участие в Сиайноке. Но мне на это наплевать! Шайтан никогда не съест этих танцоров!

С внезапно нахлынувшим пониманием, которое она испытала лишь однажды во время Спайсовой Агонии, Одрейд воочию увидела всю схему только что происходившего на Великой Площади. Ей понадобились присутствие и слова Шианы, чтобы все стало просто и понятно.

ЯЗЫК.

Глубоко внутри коллективного сознания этой толпы заложен абсолютно бессознательный язык, которым передается то, что не должно быть понятым другими. Об этом говорили танцоры. На этом языке говорила Шиана. Этот язык составлялся из сложной комбинации тонов голоса, движений, запахов, которая складывалась и развивалась по тем же причинам, что и все другие языки.

Из необходимости.

Одрейд улыбнулась счастливой девочке, стоявшей перед ней. Теперь Одрейд знала, как заманить в ловушку тлейлаксанцев. Теперь она знала больше и о замысле Таразы.

«Мы дождемся прибытия этого тлейлаксанского Господина, этого Ваффа. Мы возьмем его с собой! Я буду сопровождать Шиану при первой же возможности в пустыню».

Воля и Свобода — два сложносоставных понятия. Они уходят корнями к религиозным идеям Свободной Воли и перекликаются с Божественной Властью, подразумеваемой в абсолютных монархах. Без абсолютных монархов, слепленных со Старых Богов и правящих по благоволению веры в религиозное отпущение, Воля и Свобода никогда бы не обрели их прежнего значения. Эти идеалы самим своим существованием обязаны прошлым примерам угнетения. И силы, поддерживающие такие идеи, будут разрушаться, если только их не обновит драматический урок нового угнетения. Вот ключ к моей жизни.

Лито II, Бог-Император Дюны: из Записей в

Дар-Эс-Балате

В густом лесу, километрах в

тридцати к северо-востоку от Оплота Гамму, Тег заставил Луциллу и Данкана ждать под прикрытием одеяла жизнеутаивающего поля до тех пор, пока солнце не скрылось за высокогорье на западе.

— Завтра мы пойдем в новом направлении, — заявил он.

Уже три ночи он вел их через закрытую деревьями тьму, мастерски демонстрируя свою память ментата, направляя каждый шаг точь-в-точь по тому следу, который проложил для него Патрин.

— У меня все тело затекло от неподвижности, — пожаловалась Луцилла. — И ночь эта тоже, наверное, будет холодной.

Тег сложил одеяло жизнеутаивающего поля и убрал в рюкзак.

— Вы можете чуть-чуть поразмяться, походить вокруг, — сказал он. — Но мы не двинемся отсюда до полной тьмы.

Тег, усевшись спиной к стволу густоветвистой сосны, посмотрел, как Луцилла и Данкан выбрались на прогалину. В какой-то миг они остановились — морозец, идущий на смену последним летучим остаткам дневного тепла, пробрал их ознобом. «Да, сегодня опять будет холодная ночь», — промелькнуло у Тега, но у него не будет возможности думать об этом.

НЕПРЕДВИДЕННОЕ.

Шванги никогда не заподозрит, что они до сих пор настолько близки к Оплоту и движутся пешком.

«Таразе следовало бы яснее выражать свои предостережения насчет Шванги», — думал Тег. Яростное и открытое неповиновение Шванги Верховной Матери было настолько вне всяких традиций Ордена, что логика ментата не воспринимала такое положение без большого количества данных.

Память преподнесла ему присказку его школьных дней, одно из тех предупреждений-афоризмов, которые помогали ментату управлять своей логикой: «Когда виден хвост настолько безупречной логики, что бритве Оккама нечего отсекать, путь следования ментата такой логике может привести к личной катастрофе». Значит, было известно, что логика, случается, никуда не годится.

Его мысли опять обратились к поведению Таразы на корабле Космического Союза и сразу же после. «Она хотела, чтобы я знал, что буду полностью предоставлен самому себе. Я должен смотреть на вещи с моей собственной точки зрения, а не с ее».

Значит, угроза от Шванги — угроза неподдельная, и он ее выявил, встретил лицом к лицу и отвел своими собственными средствами.

Тараза не знала, что из-за всего этого произойдет с Патрином.

«Тараза, на самом деле, не очень-то беспокоится, что произойдет с Патрином. Или со мной. Или с Луциллой. Но как насчет этого гхолы? Вот тут Таразе не наплевать!»

Нелогично, чтобы она… Тег приостановил эту линию выводов. Тараза не хотела, чтобы он действовал логично. Она хотела, чтобы он действовал именно так, как действует, как он всегда действовал, оказываясь в затруднительности положении.

НЕПРЕДВИДЕННОЕ.

Значит, за всеми событиями стоит логическая модель, но участники событий выпадут из гнезда в хаос, если будут следовать логике.

«Из хаоса мы должны извлечь наш собственный порядок».

Печаль заполонила его сознание.

«Патрин! Черт тебя возьми, Патрин! Ты знал, а я нет! Что я буду без тебя делать?»