Эрион. На краю мира

Чубарова Надежда Александрова

Готрин был совсем старый. Наверное, ему было столько же лет, сколько и бабушке Изгиль. А может, даже и больше. Вон, у него голова какая лысая. Редкие длинные волосины на висках и затылке спускались ниже плеч и как будто только мешались. Во всяком случае, толку от них не было никакого: лысину они не прикрывали, красоты не добавляли. Зато борода у старика была шикарная: длинная, густая и белая.

« Как будто волосы с головы перебежали на подбородок», – подумала Тора и тут же устыдилась своих мыслей, словно кто-то мог их подслушать.

Глаза Готрина чаще всего были закрыты.

Но когда он их открывал, его слепой взгляд блуждал сам по себе, не останавливаясь ни на предметах, ни на людях. А иногда глаза закатывались вверх под веки и становились совсем белыми. Вот тогда было жутко, и Тора невольно содрогалась от волны холодка, пробегавшей по спине.

– А я еще это… Про мое будущее хотел спросить, – Нар вытащил из-за пазухи сушеную рыбу, голова которой так иссохлась, что твердые шарики глаз запали куда-то внутрь угловатого черепа, словно крошечные существа спрятались в свои норы. Неуверенно держа рыбу в руках, не зная, что с ней дальше делать, Нар оглянулся на Тору, которая настойчиво дергала его за рукав, напоминая о себе, и торопливо добавил: – И про ее будущее тоже.

Готрин протянул руку. Но не для того, чтоб принять подарок, а будто хотел на ощупь определить, кто перед ним сидит.

– Пойди и положи это, где взял. А не то я тебе сегодняшнее будущее так распишу – не обрадуешься! – строго сказал он.

Нар замялся и спрятал рыбу обратно за пазуху.

Старик усмехнулся в бороду и уже мягче сказал:

– Не надо вам знать будущее, ничего хорошего в этом знании нет. Проживайте свою жизнь спокойно и радуйтесь каждому дню. Одно могу сказать: все у вас будет хорошо. А теперь ступайте. Устал я…

– Давайте, подымайтесь, – засуетилась Фарина, все это время стоявшая в сторонке.

Она без разговоров выпроводила гостей и закрыла за ними дверь.

Дети какое-то время оторопело стояли возле холма, в котором жил колдун. Тора была растерянна, нет, даже раздосадована. Не так она представляла эту встречу. Стоило столько ждать, так готовиться, от сестры вот удрала, чтоб не узнать ничего нового.

– Давай, я тебя провожу, – предложил Нар.

– Сама доберусь. Не маленькая, – отмахнулась Тора.

– Скоро стемнеет. Давай, провожу.

– Как хочешь, – пожала плечами Тора.

Солнце, и правда, готовилось спускаться к горизонту. Да и, как ни хотела признаваться себе в этом Тора, а вдвоем идти веселее. Даже с мальчишкой. Веселее и не так страшно.

– Зря и сходили! – Тора пнула первое, что попалось под ногу, виноватое только в том, что оказалось на ее пути.

– Почему зря?

– Потому что он ничего толком не рассказал.

– Нет, он очень много рассказал.

– Что-то я ничего не услышала. Когда это, интересно знать, я прослушала про твою страхолюдную жену? – усмехнулась Тора.

– Он про другое рассказал…

– Ничего интересного! – хмыкнула Тора. – Все это я и без него знала.

Нар довел ее почти до самого дома, а уж как он сам будет добираться, Тору не интересовало – ей не было до этого никакого дела. Она же не напрашивалась, чтоб он ее провожал.

– Где ты была? – строго спросила Одара, когда Тора осторожно проскользнула в жилище.

Тора

замялась, блуждая взглядом по полу и стенам комнаты. Как-то она совсем не продумала, что будет говорить дома. Где она была? Вдруг Лана уже сказала, что Тора спряталась от нее, чтоб удрать на окраину? Вон стоит, смотрит, усмехается опять. Если сейчас начать врать, то влетит еще больше. А если не сказала? Лана не сказала, а Тора сама себя сейчас выдаст. Что же отвечать?

– У бабушки она была. Я же говорила, – ответила за нее Лана.

– Я не тебя сейчас спрашивала! – отрезала мать, даже не взглянув на нее.

– Я была у бабушки, – с облегчением повторила Тора. Значит, Лана ее не выдала.

– А почему сразу не ответила?

Тора молча пожала плечами. Одара пристально посмотрела на нее, но ничего больше не сказала.

Ужин тоже прошел в молчании. Точнее, Тиарий шутками пытался вызвать всех на разговор, но отвечала ему только Лила, которая пока не вникала в семейные ссоры и не понимала напряжения, зависшего в воздухе. Одара же молчала, стараясь даже ни на кого не смотреть. Лана молчала, чтоб нечаянно не вызвать уже привычную бурю гнева матери. Тора молчала, потому что чувствовала себя виноватой перед сестрой. Это очень неловкое чувство. Как будто где-то внутри сидит зверь и дергает какую-то жизненно важную ниточку, заставляя взглянуть на сестру. А стоит только взглянуть, и зверь начинает точить когти об эту самую ниточку. Но ничего, когда они лягут спать, вот тогда и наговорятся, решила Тора. Это было обычное дело – поболтать перед сном.

Но в этот раз Лана сразу отвернулась, едва легла, и как-то слишком быстро прикинулась спящей. Тора смотрела в темноту, туда, где лежала сестра, и слушала ее ровное дыхание. Глаза привыкли, и теперь можно было даже различить смутные очертания ее головы и плеча. Спит или нет?

– Что, попало тебе, да? – шепотом спросила Тора, потихоньку потыкав сестру пальцем в спину.

Лана не ответила, только дернула плечом. Значит, не спит.

– Ты чего, обиделась, что ли? – удивилась Тора.

– Спи, давай! – коротко приказала Лана.

Глава 7

С самого утра у Фарины было полно забот: нужно сварить обед, прибрать в жилище, собрать постели, расчесать деду волосы и бороду. В общем, приготовить все к приходу очередных гостей, создать волшебную атмосферу, чтоб, едва переступив порог, гость тут же попал в волшебный мир. Всю эту обстановку и подвешенные к потолку стеклышки, колокольчики, скрученные из проволоки спирали с нанизанными на них разноцветными бусинами она сама придумала. И подучилось очень эффектно!

Готрин был слеп, но казалось, будто он всего лишь притворяется, а сам следит за каждым движением внучки. Он водил головой вслед за ней, давал короткие указания. Возможно, он просто умел хорошо прислушиваться и по звукам различать, что в какой момент делала Фарина, а может, он, и правда, видел. Точнее, обладал каким-то неведомым остальным чутьем, видел не так, как обычные люди, не глазами. Впрочем, в этом никто и не сомневался.

– Ты была строга со вчерашними детьми, – заметил Готрин.