Ермак. Регент
Шрифт:
— Жил соби, Яша, великий князь, як вильна птах, и вот он загинув через дуристь. Пришов еврей, схожий на хлопчика, и стрельнув ни в якую-ти жистяную банку, а в живот человеку, — из речи говорившего внезапно исчез акцент и суржик. — Три раза выстрелил, Яша, и не из рогатки, а из пистолета Джона Мозеса Браунинга. А потом ещё и женщину этот мальчик убил! Нужны ли тут слова, Яша?!
Мужчина вновь повернулся к трюмо, взял со столика банку с каким-то кремом и начал втирать его в подбородок и щёки.
— Я зляковся, товариш Николай, коли он таки встав и пишов на мене. Вин був величезним. Я и стрельнув раз. А вин не падаэт. Я ищо стрельнув. А потим ця баба
— Яша, говорите по-русски. И желательно чисто говорите. Вам теперь нельзя привлекать к себе внимание, — мужчина вновь повернулся к собеседнику. — И да, Яша, ви таки переоденьтесь в ту одежду, що я для вас приготовил.
Когда мальчик-юноша вышел в другую комнату, мужчина застыл перед трюмо в глубокой задумчивости. Французский гражданин Мишель Дюбуа, он же «товарищ Николай», он же Михаил Алексеевич Рачинский, он же Михаил Павлович Шпейер по рождению, плюс ещё несколько имён и фамилий, как и гражданств, и подданств разных стран задумался над сложившейся ситуацией, которая неожиданно вышла из-под контроля, его контроля, а он этого не любил.
Михаил был сыном председателя известного в Российской империи «Клуба червонных валетов» Павла Карловича Шпейера. Матери своей он не знал, но она была не Сонька «Золотая ручка», которая являлась ею по слухам, ходящим в криминальной среде. Отец при встрече в Париже, которая состоялась три года назад, так и не ответил ему на прямой вопрос, хотя уже тридцать лет прошло тогда с его рождения. Видимо, эта женщина была ещё жива и наличие незаконнорожденного сына могло её скомпрометировать.
Воспитывался Михаил в семье Алексея Александровича Рачинского, чей род происходил из Польши и был известен с ХIII века. Прародителем этого рода, как утверждала семейная легенда, был один из рыцарей королей Мешка I и Болеслава Храброго. Один из братьев Алексея был известный ученый, профессор ботаники Московского университета, переводчик на русский язык книги Чарльза Дарвина «Происхождение видов» надворный советник Сергей Александрович Рачинский.
Их дед был генерал-майором, петербургским полицмейстером Антоном Михайловичем Рачинским, сестра жены которого Екатерина Николаевна Потёмкина была супругой Василия Семёновича Огонь-Догановского, известного тем, что за один вечер в 1828 году выиграл в карты у самого Пушкина под вексель больше тридцати тысяч рублей.
Внучатым племянником Василия Семёновича Огонь-Догановского был «кассир» «Клуба червонных валетов», известный карточный игрок и кутила Алексей Огонь-Догановский — лучший друг Павла Шпейера — отца Михаила.
Вот такие запутанные родственные и дружеские связи привели к тому, что новорожденный Михаил оказался в семье одинокого дворянина Алексея Александровича Рачинского, был усыновлён им, получил отличное домашнее образование, знание четырёх европейских языков на уровне их носителей, не считая латыни и древнегреческого.
Кроме домашних учителей, которые вдалбливали в молодое дарование знания восьмилетней гимназии, у Михаила был ещё один учитель — его «дядя» Алексей Огонь-Догановский.
Этот «педагог», вернувшийся после осуждения в 1877 году по делу «Клуба червонных валетов» к исправительному арестантскому отделению гражданского ведомства 1-й ступени на три года, познакомил десятилетнего мальца с игральными картами и криминальной изнанкой мира. Михаил или Мишель, как его называл дядя Алексей, как губка впитывал правила и психологию карточных игр. Его математические
Узнал подросток от «дяди», что в криминальном мире столицы имеется своя специализация. «Поездошники» срывают с проезжающих пролеток багаж, «фортачи» лазят в окна, «щипачи» в толпе шарят по чужим карманам, «огольцы» воруют товар в торговых лавках на виду у всех.
«Рыбаки» зимой наматывают мокрый кусок ткани на проволоку и опускают её в щель кружек для пожертвований при церковных приходах. Монеты примерзают к мокрой ткани, и, как уверяли знающие люди, за сутки улов таких воришек мог составить до двадцати рублей.
«Трубочисты» устраивают настоящие спектакли. Один из них в разгар работы падает с крыши — в доме начинается суматоха, а в это время оставшийся наверху напарник спускается в комнаты и забирает все самое ценное.
Когда Михаилу исполнилось шестнадцать лет, умирает его приемный отец, и между его родственниками начинается борьба за наследство. «Дядя Алексей» советует не ввязываться в эти дрязги из-за имения, которое практически не приносит дохода, а начать новую и красивую жизнь. Именно во время этого разговора Михаил узнал, кто его настоящий отец, а также то, что имение Рачинского существовало на те деньги, которые ежегодно присылал Шпейер, живущий где-то за границей.
Прихватив из имения всё самое ценное «дядя» и «племянник» отправились в Одессу, где в одной из «арестантских рот» отбывал наказание Огонь-Догановский и познакомился со многими криминальными авторитетами. Молдаванка стала их первым прибежищем.
Знаменитый район Молдаванка начал формироваться, как центр преступного мира Одессы еще в первой половине XIX века. В то время это было городское предместье, где приют и убежище могли найти разного рода бродяги и беглецы.
В поисках лучшей доли сюда стекались евреи, русские, украинцы, поляки и молдаване. По большому счету Молдаванка была ремесленной слободой, но приток сомнительных личностей повлек за собой открытие притонов, подпольных казино и борделей. Здесь же натаскивали воров всех мастей.
Обитая в таком интересном месте, Михаил пополнил свои знания, узнав, что «торбовщики» воруют мешки у приехавших в город крестьян, «капорщики» срывают головные уборы, «городушники» воруют в магазинах. «Понтщики» — это те, кто провоцируют скандалы или происшествия, чем привлекают внимание зевак, которых в это время обворовывают подельники. «Подкидчики» разыгрывают спектакли с якобы утерянным кошельком, который, на свою беду, мог поднять наивный прохожий. Были и подсовывающие попутчикам или собутыльникам дурманящие вещества в напитки.
Особым уважением в криминальном мире пользовались карманники, которые были нескольких специальностей в зависимости от места работы и способа совершения кражи. «Ширмачи» маскировали рабочую руку плащом, другой рукой отвлекая внимание жертвы, «писари» разрезали карман лезвием или заточенной монетой, а «рыболовы» вытаскивали бумажники с помощью рыболовного крючка на леске.
Были среди карманников и свои аристократы, и плебеи. Наименьшим уважением пользовались «дубилы», кравшие продукты из корзин и сумок на рынке. А вот «марвихеры», специализировавшиеся на кражах из карманов знатных и богатых клиентов, работали в театрах, на светских приемах и раутах.