Ермак. Телохранитель
Шрифт:
— Это вы правильно, Горелов, подметили. По секунде на охранника, — Ширинкин кивнул головой, как бы соглашаясь с произнесёнными словами. — Тимофей Васильевич, а из чего Вы стреляли?
— Револьверы конструкции Леона Нагана тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года. Размером почти, как и полицейский Смит-Вессон, но легче. Калибр три линии. Спуск при самовзводе несколько тяжеловат. Но если чуть подработать пружину, то нормально. Самое главное к нему патроны на бездымном порохе.
— Интересный револьвер, — Ширинкин крутил в руках один из моих наганов. — И где Вы такой приобрели?
— В столице, господин
— Может быть для нашей службы приобрести такие? — задумчиво произнёс Евгений Никифорович.
— Агенты уже привыкли к смит-вессонам. И у этих револьверов спуск мягче, чем у нагана. Лучше бы к ним партию патронов на бездымном порохе изготовить.
— А зачем же Вы тогда приобрели эту пару, Тимофей Васильевич, да ещё за свой счёт? Получили бы для занятий штатные?
— Честно говоря, господин полковник, искал что-то поменьше и полегче, чем наши коротыши. Так как думаю о необходимости вооружить каждого агента парой револьверов. Шесть выстрелов — это мало. К сожалению, ничего подходящего не нашёл. А эти револьверы как-то в руку легли. Не захотелось их выпускать. Да и для скрытого ношения они лучше приспособлены. Вы же не заметили мою пару? Именно для этого показа, я и просил Вашего разрешения прийти на занятия в партикулярном платье.
— А каким образом Вы их носите, Тимофей Васильевич, — поинтересовался Ширинкин, возвращая мне револьвер. Агенты, затаив дыхание, вслушивались в нашу беседу.
— Мне по моим рисункам сшили два пистолетника, — я откинул полу мешковатого пиджака и вставил в открытую кобуру револьвер, застегнув через отверстие фиксирующий ремешок на шпенёк клепки. — Один я закрепил с боку, а второй на спине. При этом, ольстра сшита, чтобы оружие носить внутри брюк.
Пока я всё это рассказывал, вложил второй наган в кобуру на спине и зафиксировал его ремешком.
— Оригинальное решение, хорунжий, — Евгений Никифорович подойдя, пощупал мою кобуру на боку. — А кто Вас так научил стрелять? Откуда такая манера стрельбы стразу из двух револьверов.
— Господин полковник, я подумал, что после шести выстрелов секретный агент остается безоружным, так как за то время, что он будет перезаряжаться, его убьют. А за ним убьют и охраняемое лицо. Самое простое решение дать охраннику второй револьвер, что увеличит его огневую мощь в два раза.
— Вы считаете, Тимофей Васильевич, что может возникнуть такая ситуация, когда секретному агенту понадобиться стрелять больше, чем шесть раз?
— Господин полковник, в жизни случается всякое. Я оказался здесь только из-за того, что мало кто мог представить ситуацию с нападением хунхузов на пароход, где находился цесаревич.
— В этом вы правы, хорунжий. А если такая ситуация может возникнуть, то к ней надо готовиться. Извините. Продолжайте.
— Слушаюсь. Получив в руки два револьвера, я стал думать о том, каким образом их можно использовать одновременно в огневом контакте. Так методом проб и ошибок за две недели тренировок здесь на стрельбище и получил такую манеру ведения огня. Только всё это ещё сыровато. Надо продумывать дальше. Пробовать другие варианты.
— Сыровато говорите?! Может и сыровато, но высокая эффективность. Двенадцать выстрелов в цель, в движении, за десять секунд! По всему этому, — Ширинкин
Закончив занятие, я переоделся в форму и на выделенном извозчике направился на вокзал. Встреча на перроне с подъесаулом Головачевым, была радостной для нас обоих. Но откровенно поговорить мы смогли только в комнате, которую мне предоставили для временного проживания, пока прохожу обучение у Черевина и Ширинкина.
— Судя по всему, Тимофей Васильевич, своему повышению в звании и награждению орденом Станислава третьей степени, я обязан Вам, — Головачев, сидя за столом, на котором я, с учётом отсутствия денщика, быстро соорудил лёгкий перекус из бутербродов и чая, с какой-то отцовской улыбкой рассматривал меня.
— Николай Павлович, насколько я знаю, решение о Вашем награждении принимал Его Императорское Величество. Тем более Ваша выслуга уже позволяла это сделать. А орден?! Я думаю, вы его заслужили! Это подтвердит любой юнкер, который был с Вами в том походе.
— Кто бы мог подумать, — подъесаул усмехнулся. — Чуть больше полугода назад я писал ходатайство на награждение юнкера, который своей стрельбой по бунтовщикам подарил нам победу. А теперь передо мной сидит Георгиевский кавалер, потомственный дворянин Аленин-Зейский.
— Николай Павлович, не издевайтесь…
— Тимофей Васильевич, я не издеваюсь, — перебил меня Головачев. — Я констатирую факты. И прекрасно понимаю, что если бы Вы не произнесли мою фамилию на приёме у Государя, то никаких изменений в моей судьбе не было бы. Кстати, не подскажете, чего мне ждать? Кроме того, что через пару часов придётся предстать перед Его Императорским Величеством, мне ничего не известно.
— Насколько до меня довели, Государь хочет с вами лично пообщаться, перед тем как принять решение о назначении Вас командиром Его Императорского Высочества Государя Наследника личного конвоя.
— Неожиданно! — только с силой сжатый кулак правой руки, так что побелели костяшки, выдало волнение подъесаула. — А что это за подразделение?
— Николай Павлович, в ближайшее время будет обнародован указ о назначении цесаревича наместником Дальнего Востока. Для его охраны будет создан личный конвой наследника. Он будет состоять из лейб-гвардейских взводов казаков Кубанского, Забайкальского, Амурского и Уссурийского войск. Штатное расписание ещё утрясают, но предварительно: командир конвоя, три помощника, казначей, четыре командира взводов и сто шестьдесят казаков. Кроме того, будут приданы секретные агенты в количестве тридцати человек.
— А какую должность займете Вы, Тимофей Васильевич?
— Одного из Ваших помощников, который будет отвечать за работу секретных агентов и личников цесаревича.
— Вы так уверены в моём назначении?
— Не знаю почему, но уверен Николай Павлович. Более подробно обсудим всё после высочайшей аудиенции. А теперь давайте перекусим, а потом направимся во дворец. Теперь надо пройти много охранных регламентов прежде, чем попадешь на приём к Государю.
Эпилог