Эрмитаж памяти

Булатова Елена Ошеровна

Непокой

Сулящих непокой последующих дней,

Краснеющих небес зловеща красотища,

Оскалом облаков белеющая хищно,

И вот – ушла на ночь. Темнеющих ветвей

Прозрачность исчезает. Плотны кроны

Деревьев, засыпающих впотьмах.

Нисходит ночь. Усталые вороны

Откаркали свое. Отравленный сумах

По каплям точит яд – сродни анчару.

И ядовитый дуб, и плющ готовую отраву

Приправят зельем и зальют в горшок.

И Борджиа наследник недалек.

(5.02.07)

Пустыня

Повернулся

ключ в замочной скважине.

Шаг – и дом остался позади.

Не гляди, – сказал Господь, ты – праведник.

Не гляди назад. Вперед гляди.

Суетливо семеня за благодетелем,

Волочилась женщина с мешком.

Как же не гляди – ведь дети там.

Стой-ка, погляжу одним глазком.

Обернулась. Слезы градом брызнули –

Лился бесконечный горечи потоп.

Уходил вперед. не глядя, избранный.

Соляной в пустыне воздымался столп.

(6.02.07)

Старцы

А ты знаешь вон тех трех старцев,

У которых власы длинные

И нерачиво висящие?

А вон тех? А вон тех? А вон тех?

Накинув ветхие плащики,

Они собрались на рауте –

Для них эта встреча обыденна.

Серым днем, в полутьме, в темноте

Колышут своими сединами,

Трясут бородами козлиными –

Тусуются на высоте.

Мелкая пыль осыпается

С плащей и седин всклокоченных.

Сыростью полнятся легкие,

Черен промокший асфальт,

И зонт после ночи не сохнет.

ВолочАтся хламиды старцев –

И все уже сыпью смочено.

Сыреет авто на обочине,

Почва черна червоточиной –

Мокроносый чихает февраль.

(8.02.07)

Та же ткань

Неряшливой зиме

Уже недолго мусорить листвою.

Но не дают садовникам покою

Навязчивые мысли о весне.

А что весне? Крадется по ночам,

Невидимая, с юга. Постепенно.

Дожди очистят путь ей непременно,

А теплый ветер вздует сарафан,

Цветочками усыпан. Мери Поппинс

Отыщет старый зонтик и – вперед.

Ей для полетов заменяет доппинг

Подхвачен ветром с запада из той же ткани зонт.

(12.02.07)

Без них

Холодное прикосновенье

Мимозных лапок на пронзительном ветру

Фиксирует пикантное мгновенье

В бессолнечном пространстве поутру.

Глазам преподнеси цветущую мимозу

Подарком в Валентинов день –

Как сильнодействуйщий женьшень

Дает душе зарядки дозу.

И два наркотика – как фактор привыканья.

Без них и приближение весны

Безвитаминно близит убыванье –

Не возрожденье – для субъектов старины.

(13.02.07)

Компьютерный

век

Уходят праздники иных цивилизаций,

Иль ты от них уходишь, по Альберту –

Все относительно в миру абстракций,

И субъективно все – для интраверта.

Куда уехал цирк с огромной труппой,

И грудой декораций, и зверями?

Не разглядеть в подзорную трубу и лупу, —

А он остался там же, за морями.

А зритель и участники миманса

Безмолвного, сидящие в партере,

По знаку режиссера улетели,

По джойстика щелчку ушли с экрана.

Растерянных, нажавши кнопки на киборде,

Из факта жизни в файл потерь отбросил кто-то.

И лишь в архивах памяти в разброде

Какие-то следы и тихий шепот.

(14.02.07)

Перевал

«И жить торопишься, и чувствовать спешишь»…

Судьба, определив носить с рожденья платье,

Открыв глаза и уши на закате,

Дала перо и речь на перевале лишь.

И с беспокойством чудо пропустить

И каждый день перо кусая,

Единственная мысль мой мозг сверлить,

Я чувствую, на миг не прекращает.

Я чувствую, теряю темп. Часы,

Я чувствую, тик-такают быстрее.

Я чувствую, сопрано и басы,

Солисты, хор вот-вот и захиреют.

Мелодии замолкнут. Тишина

Скует язык, рука пера не тронет.

Глаза и уши чудо проворонят,

И время превратится в времена…

(16.02.07)

Шуршанье

Чуть слышный аромат привянувшей мимозы

Из кухни тянет, взяв в соперники еду.

Не глядя, поведу налево-вправо носом

И точку излучения найду.

Привяла быстро – слабое звено.

Нарциссы крепче, каллы долговечней.

Но запах держится, и никакие но

Не в силах отрицать порядок вечный.

Из чувств, из ощущений что важней –

Слух, зренье, обонянье и так дале?

Цветет мимоза, радуя людей

Мохнатым видом, запахом.

А мертвенным шуршаньем?..

(17.02.07)

Двадцатое число

Двадцатых февралей промчалося бессчетно.

Довольно, чтоб понять, что некуда бежать.

Довольно, чтоб сказать – какие наши годы!

Довольно, чтоб к концу с начала жизнь читать.

Рассматривая стол, где близкие уселись,

На жизнь оборотясь, взглянув из-подо лба,

Спрошу себя, куда, куда годочки делись? –

Сквозь решето ушли, сквозь сито, сквозь дуршлаг…

Заветные слова уж с языка готовы,

Сорваться для того, чтоб поворот свершить.

Святые небеса, священные коровы

По зову первому сподвигнулись крушить.

Постойте – не о том. Об этом не просила.

Я просто посмотреть, коль можете простить.

Я, глупая совсем, так глупо пошутила,

И голову в кусты, о глупости забыть.