Эромагия
Шрифт:
— За просмотр книги — пять грошей. И за мальца еще два. Итого семь. Не хочешь старость мою уважить — плати монеты!
Анита сочла, что, заплатив, избавится от приставаний и может уединиться с Аназией у какого-нибудь окна, чтобы без помех полистать книгу, — не тут-то было. Старик не думал отходить от ведьмы, крутился поблизости и тихим монотонным голосом бубнил, какие еще книги об извратительном человеколюбии есть у него на полках. Наконец Анита не выдержала.
— Ну вот что, — заявила она, — погляди вверх, старый хрыч.
Старичок поднял глаза — точно над его всклокоченной макушкой зависла толстенная книжища
— Только попробуй полезть! Если я отвлекусь, книжка сразу свалится! — пообещала Анита.
Библиотекарь сделал шаг в сторону, потом еще и еще — книга неотступно следовала за ним, нависая над головой. Старик тяжело вздохнул и заковылял прочь, сопровождаемый, словно нимбом, тяжеленной книжищей. Анита зашагала к окну, и метла последовала за ней, подрагивая от нетерпения. Ведьма опустила книгу на широкий подоконник, помахала ладонью, разгоняя взметнувшуюся пыль, и спросила:
— Аназия, а что этот старый козел говорил об извратительном человеколюбии? Что в этой книжке такого? Я думала, это книга заклинаний…
— Ну… — Лаборантка, похоже, смутилась. — Понимаешь, это книга… такая, о разном… О всяких тонкостях человеческих взаимоотношений… И заклинания там тоже есть, в конце.
Анита внимательно поглядела на метлу, и ей снова почудилась тощая девица с лошадиной физиономией и сбившимся набок алым бантом в соломенных кудрях.
— А ну-ка, подружка, рассказывай! Что у тебя с этими заклинаниями случилось? Ты же говорила, что изучаешь эту, как ее… левитацию? А на самом деле?
— Ну, эта… А ты никому не скажешь?
— О чем не скажу?
— Ну, об этом. Послушай, если будешь помалкивать, я и тебе помогу блондинкой стать. Только никому не говори, ладно?
— Блондинкой… Так вот в чем дело!
— Ну да, — закивала Аназия. Теперь, когда она решилась признаться, слова так и полились: — Я в самом деле не всегда была блондинкой, но в этой книге… ну, там всякие способы человеколюбия… Вот, а есть и еще описание, как добавить привлекательности, понимаешь? Ну, чтобы стать желанной для этого самого человеколюбия. Левитация — побочный эффект. Просто я случайно вместо осиновой спецмешалки взяла прут из летучей метлы… Ну, заболталась… Все из-за Кримзы, она виновата! А так-то я вообще собиралась блондинкой стать… ну, чтобы… ну, привлекательной чтобы… Только ты уж никому, ладно?
— Ладно, никому ничего не скажу — буркнула ведьма, оглядываясь. — Но ты меня, конечно, Аназия, прости, что я тебе так прямо это говорю… ты — дура полная, необратимая.
Из-за соседнего стеллажа послышались шаги и лязганье. Анита ждала. Наконец показался решительно вышагивающий старикашка. Книга по-прежнему угрожающе раскачивалась над его макушкой — только теперь он напялил невесть где взятый ржавый шлем с полуоторванным забралом. Оно-то и дребезжало при каждом шаге библиотекаря.
Пока Беринда рассказывала гному о похищении Сердца Мира, Шон внимательно следил за лицом коротышки. Допрос пленных является, как известно, одной из неотъемлемых частей военной науки, а Тремлоу считал себя специалистом. Сейчас было похоже, что гном в самом деле непричастен к налету на Лайл-Магель. Во всяком случае, слушал он с интересом, цокал языком и в некоторых особо острых местах одобрительно кивал. Закончив повествование, ведьма перевернула
— Ну? Что скажешь? — поинтересовалась Беринда.
— А… расскажи-ка, тетка, как назвался гном, который вам всучил это… э… Сердце?
— Он сказал, что его зовут Ламперон Сокрушительный. Знаешь такого?
— Не… И не слыхал никогда. А как он выглядел? Не был ли это такой неприятный карлик с красным носом, маленькими глазенками бегающими, молодой совсем?
— Похож.
— А, ну, тогда все сходится, — кивнул коротышка. — Никакой он не Ламперон вовсе, а зовут его Пампукка Нае… Э, как бы по-вашему, на вашем человеческом языке сказать… перевести как… Да! Пампукка Обманщик. И еще Балаболкой все дразнят. Вот никак я не думал, что Балаболка на такое способен… Ну что ж, если это в самом деле он Лайл-Магель ограбил, то могу вас к нему отвести, а там разбирайтесь сами.
— Ладно. — согласилась ведьма. — Шонтрайль, размотай его — и в путь. Мне не терпится возобновить знакомство с этим Балаболкой.
Шон принялся сматывать с карлика веревку слой за слоем, попутно расспрашивая:
— Так а что сходится? Ты сказал «все сходится»?
— Ну как же, — с готовностью отозвался гном. — Пампукка вечно что-то выдумывает, вечно кого-то важного изображает. У нас его никто не уважает, потому что он трепло и раздолбай. Не в авторитете Балаболка, короче говоря. Так он повадился наверх ходить и там вашему брату, наземникам, головы морочить… Будто он в законе, представляется, будто крутой. Вот уж не думал, что кто-то ему поверит…
— Эй, Шон, поторопись, — недовольно бросила Беринда, которой вряд ли нравилось обсуждение ее промашки.
— Да, так я и говорю, — продолжил гном. — Ну что за лохом надо быть, чтоб бредням Обманщика поверить? Не думал я, что Пампукке удастся хоть кого этак крупно надуть. Сердце-то Мира — вовсе не сердце никакое. Мы его случайно отрыли в дальней штольне… Лежало себе и тихонько дергалось. Раньше колотилось медленно, потом быстрее стало вздрагивать, чаще. Так что никак не может такого быть, чтоб оно со всем миром в такт… Лажа получается!
Шон наконец покончил с последними узлами, и гном умолк, разминая затекшие руки.
— Ну, — поторопила Беринда, — мы идем или нет?
— Идем, только вот угли затоптать надо, — ответствовал коротышка. — Здесь у нас порядок, в Подземном Чертоге, запрещено открытый огонь без присмотра оставлять.
Он принялся сгребать в кучу едва тлеющие красные камни. При движении странные уголья вспыхивали ярко-алым.
— А что это? — поинтересовался рыцарь.
— Ёптыть! Ну ты недалекий, дылда, — брюзгливо ответил коротышка. — Кокс — топливо будущего. Пока рано об этом говорить. Будущее пока не наступило.
— А звать тебя как?
— Дальноход Добродушный. Не люблю я на месте сидеть, нервничать начинаю, если долго вокруг одно и то же, злюсь, злюсь из-за этого! — Гном со всей силы звонко стукнул себя кулаком по ладони. — Ненавижу однообразие, ёптыть!!! Хожу, брожу везде… За это и прозвище такое. А Добродушный — это фамилия. Я уж где только не побывал… И за море даже плавал! Ладно, погодите, сейчас я камнями это дело завалю, песком засыплю… Ну вот, теперь порядок, можно идти, наземники.
Он уверенно зашагал в темноту, и ведьма с рыцарем потопали следом.