Эромант. Система Соблазнения
Шрифт:
Но даже в сопровождении мага, поход через жопу сатаны сожрал столько сил, что под конец я едва стоял на ногах от нестерпимой духоты и дурманящей гари.
Да что тут вообще говорить, если поворотное колесо толстенной бронированной переборки размякло настолько, что запоры пришлось пережигать, чтобы открыть дверь.
Глядя на все это, я понял — Анри знала, что уже не вернется назад, но все равно осталась, чтобы пожертвовать собой ради сотен других. И от осознания этого душу охватила смесь гордости и страха, что пополнила
— Семен?! — удивленно воскликнула подруга и тут же навалилась на помпу, что гоняла воду вокруг цилиндра с манородным стержнем, который раскалился так, что целиком просвечивал сквозь оболочку.
Француженка в распахнутой почерневшей и промокшей насквозь блузке работала из последних сил, а рядом сидели и лежали изможденные и умершие от натуги матросы. Она явно хотела обнять меня, но тряхнула слипшимися прядями, закусила окровавленную губу и продолжила качать насос.
— Анри, надо уходить! Корабль уже не спасти!
— Я не могу! — со слезами выдохнула девушка. — Если остановлюсь — реактор взорвется! Оставьте меня, у вас еще есть шанс уйти!
И снова выбор.
Тяжелый.
Болезненный.
Отчасти бессовестный.
Но войн без потерь не бывает. Всегда приходится чем-либо жертвовать.
Чем-либо… и кем-либо.
И Анри вне всяких сомнений мне ближе и милее. Я бы хотел сберечь всех… И чтобы эта бойня вообще не начиналась. Но слабину давать нельзя, потому что врага не умилостивить и не разжалобить. Врага можно только остановить — и за это придется платить.
— Милана…
— Да, господин.
— Отводи жар от реактора столько, сколько получится. А мы постараемся увести экипаж.
— Слушаюсь, — женщина безропотно подошла к раскаленному баку и как завороженная уставилась на белый стержень. — Но перед тем, как мы расстанемся… дозволите ли вы последний поцелуй?
— Дозволю, — шагнул к ней и прильнул к потрескавшимся высохшим губам. — Ты заслужила.
— Удачи, мой мальчик, — по острым скулам скатились сияющие капельки, похожие на искры от сварки. — Отомсти за всех нас.
— Я отомщу, — поцеловал ее еще раз. — Клянусь кровью.
Игнатова улыбнулась и возложила ладони на пышущую жаром оболочку. Не прошло и секунды, как стержень заметно поубавил в яркости, а кожух из белого стал темно-вишневым.
Однако это далось немалой ценой — руки женщины и стали теплоотводом, но от избытка температуры не выдержали и обуглились до костей.
Несмотря на это, прекрасное лицо дворянки исказилось лишь от зловещей улыбки, в которой вместились и ярость, и боль, и материнская нежность.
Вслед за руками вспыхнуло и осыпалось золой платье, но вместо прекрасного стройного тела взору открылись тлеющие проплешины, что постепенно сливались в один обширный ожог.
Стержень при том почти погас, но долго волшебница бы не продержалась. Я схватил плачущую Анри под локоть и со всех ног рванул обратно,
Но как оказалось, Милана втягивала пламя не только из реактора, но и из соседних отсеков, ценой здоровья вызволив из лютого плена десятки матросов.
И теперь все они — кто своим ходом, кто таща на плечах израненных соратников — беспрепятственно поднимались к свету и чистому воздуху, и все это время я слышал позади всхлипы, рыдания и тихие мольбы.
Когда мы поднялись, бойцы с палубы уже погрузились на «Расплату», а некоторые и вовсе торопили офицеров с отлетом. И я не мог их винить — борта горящего крейсера истекли топленым металлом, обнажив шпангоуты и перекрытия, а значит, до взрыва оставались считанные минуты.
— Смотрите! — крикнул кто-то. — Это же первый помощник!
— И наши парни с ним!
— У него получилось!
— Все на борт! — заорал я, на последнем дыхании передавая раненых санитарам.
— Кто-нибудь еще остался? — штурман протянул мне ладонь и помог забраться на аппарель.
Я бросил на крейсер угрюмый взгляд и проворчал:
— Нет. Отходим.
«Расплата» резко взяла в сторону, уносясь на безопасное расстояние от умирающего флагмана. Тот лишь ненадолго пережил своего адмирала — утихшее в цитадели пламя перекинулось на нос, корму и мостик, и очень скоро крейсер превратился в объятый рыжим штормом силуэт. А затем утонул в нейтронной вспышке и разлетелся на куски, обратив в пепел все, что оставалось на борту.
Всё.
И всех.
— Мне жаль, — Анри положила ладонь на плечо.
— Мне тоже, — я встал и направился в надстройку. — Но кое-кто скоро пожалеет еще больше.
При виде меня офицеры отвлеклись от пультов и вытянулись по струнке.
— Что за парад? — удивился я.
— Приветствуем адмирала, — сказал старый капитан. — Пожалуй, если кому-то и командовать эскадрой — то только вам. Вернее, тем, что от нее осталось.
— В смысле? У нас же три борта в строю.
— Боюсь, что два, — вздохнул мужчина. — Наш корабль сильно потрепало от тарана, и он потерял ход. На лету продержится, но на этом — все.
— Что с пушками?
— Те, что не расплавились, готовы к бою.
— Передайте всем бортам — огонь по «Дракону» из всех орудий. Цель — башни и надстройки. Надо лишить эту тварь когтей и глаз. Бейте всем, что может бить!
— Есть!
«Отмщение» и «Священный союз» разошлись обратным клином по обе стороны от «Расплаты» и обрушили на линкор залп из шести орудий. Снаряды застучали по броне, оставляя на белоснежных плитах пробоины и опалины, однако все это — что слону дробина.
Уничтожить гиганта удалось бы только после многосуточного обстрела — да и то не факт, что удалось бы пробиться до реактора. Но несмотря на совершенно незначительные повреждения, «Дракон» спешно развернулся и поплыл в сторону северных гор.